Держи вора!

Есть вещи, которые мы видим и не видим. То есть смотрим, но глаз не вычисляет границ. Как тело за занавеской: вроде кто-то стоит, а может, так складки легли.

Однако только тело начинает шевелиться, как все встает на место: вот руки, колени, голова — из ничего рождается фигура.

Этот феномен происходит каждый год, являясь попутным следствием музыкального конкурса Евровидения, но мы не о музыке, мы об одном аспекте зрительского голосования. Напомним, что Россия и ее представитель получили наивысшие 12-10 балов от зрителей из Польши, Венгрии, Чехии, Армении, Азербайджана, Белоруссии, Болгарии, Хорватии, Грузии, Латвии, Литвы, Молдовы. Мы пропустили затесавшихся в славянское братство Финляндию, Италию, Францию и Сан-Марино, но куда только судьба не заносит русского человека.

Все это повторяется из года в год с очень небольшими вариациями. Страны, в которых весомо присутствие русских, голосуют предсказуемо. Их право, никаких претензий. У нас другая тема, на самом деле очевидная.

Как получилось, что значительная часть населения других и не всегда сопредельных стран является русской? Идея заселения (инфильтрации) новых имперских приобретений населением метрополии — не русское ноу-хау, так поступали все империи, чтобы приблизить, сделать более управляемым новое территориально-политическое приобретение.

Хотя у русской имперской политики, по крайней мере, начиная со Сталина, перекроившего вновь прибывшие республики по специфическим лекалам, есть один повторяющийся прием. Отрезать кусок от соседа, предварительно заселив его русскими или нетитульной нацией для этого региона, и отдать извечному политическому оппоненту. Или просто правильно направить миграционные потоки.

Так троянским конем для Грузии стали Абхазия и Южная Осетия, для Молдовы — почти полностью русифицированное Приднестровье и Гагаузия, для Украины — Донбасс, пограничная русскоязычная Нарва для Эстонии, Нахичевань и Карабах между Арменией и Азербайджаном, Северо-Казахстанская область для Казахстана так далее. Не было, кажется, ни одной республики, в которую бы не всунули этнически чужеродное образование с планами на перспективу.

О перспективе — в структурном, конечно, виде — дает представление рассказ Чехова "Каштанка". В рассказе дрессированную собаку заставляют проглотить кусочек мяса на веревочке, а потом в нужный момент выдергивают этот уже начавший перевариваться лакомый кусочек из нутра собаки.

Конечно, жестокий дрессировщик был далеко не такой имперский стратег как Сталин, профит дрессировщика — восторг зрителя и доказательство его превосходства. Сталин куда более хитрый и лукавый политический портной: он так нарезал советские республики, чтобы иметь возможность управлять ими в случае оранжевой революции.

Оранжевой революцией, конечно, в фигуральном смысле, а вот революцией за независимость и отделение от России — это точно. Все было приготовлено на всякий случай, если идея права нации на самоопределение (это замыслил еще Ленин) вскружит головы граждан на присоединенной территории, и тогда станет актуальным аргумент — пожалуйста, уходите, но Пыталовский район, Приднестровье и так далее, будьте добры, оставьте.

Это, я бы сказал, и был настоящий чекистский крюк, на котором ловкий стратег русской империи Сталин подвешивал вновь приобретенные территории. Плюс, конечно, инфильтрация русскими. Вот пример по Прибалтике. Там численность и доля русских росла опережающими темпами после оккупации и тем более после войны. По данным переписи 1989 года (накануне развала СССР), русские составляли 9,4% населения в Литве, 30% в Эстонии, 34,0% в Латвии, будучи, понятное дело, крупнейшим национальным меньшинством во всех трёх республиках. Этим кусочком на веревочке очень удобно было управлять. В некотором смысле Сталин передал своим преемникам полную жменю этих веревочек, на конце которых корчилась целая свора Каштанок. Другое дело, что это был уже не отдельный кусочек мяса, а нечто, представлявшее часть организма, и, дергая за веревочку, дрессировщик грозил вырвать часть пищевода вместе с тонким кишечником.

В этом плане передача Крыма Украине в 1954 году Хрущевым была отчетливым продолжением имперской политики Сталина. Мало было инфильтрованного русскими Донбасса, русская империя заставила проглотить ничего не подозревающую Украину еще один инфильтрат, чтобы управление было надежней.

В этом смысле поведение Путина полностью находится в имперской логике его предшественников: они просто закладывали мины в тела союзных республик, а он дергает за веревочку и взрывает.

Понятно, что русский инфильтрат в соседних республиках — это для Путина расходный материал. Путин не случайно устами своих пропагандистов кричит о пятой колонне. И указывает на свою собственную интеллигенцию, единственная вина которой в том, что она видит насквозь его имперские приемы, а ему бы хотелось остаться телом за занавеской. Манипулятором, действия которого остаются невидимыми. Нацпредатели, умники и иностранные агенты выдают его поведение жестокого дрессировщика Каштанки, и он их за это ненавидит.

Не позавидуешь и приманке на веревочке. Русский инфильтрат в братских республиках — в основном обыкновенные люди (хотя путинских агентов там много как никогда). Люди борются за свои права, отстаивают право на родной язык и бенефиты меньшинства. И далеко не всегда понимают, что играют роль кошелька, подброшенного Жегловым Кирпичу. Путин кричит: держи вора и усмехается — он-то прекрасно знает, кто вор, кто пятая колонна и кто нацпредатели.

Он вместе со своими предшественниками — создателями русской империи советского образца — заранее распределили все роли, а теперь Кремль дергает за ниточки и ждет известных ему реакций. Заставлять играть чужую роль, не догадываясь об этом, — и есть высший пилотаж в манипуляции.

Попутно ответим на часто возникающий вопрос о реставрации путинской элитой советской эпохи. Вопрос, увы, поставлен неверно. Путин не возвращается в советскую эпоху, Путин — есть часть имперской политики советского периода и не скрывает этого. Этот тот случай, когда социально-экономические обстоятельства являются второстепенными, факультативными. Механика русского империализма одна и при феодализме, и при социализме, и при капитализме. Экономические приемы и интересы разные, имперская политика однородна. Или однАродна? Вот и держи вора.