Голодовку я решил снять, а то вообще убьют

«Голодовку я решил снять, а то вообще убьют»

В московском СИЗО-3 избивают заключенных

Столичное СИЗО-3, известное как «Красная Пресня», никогда особо доброй славой не пользовалось. До начала 2000-х годов там была пересыльная тюрьма, откуда осужденных отправляли по этапу. Потом «пересылку» закрыли и в СИЗО-3 помещали обвиняемых по обычным, не резонансным делам. В октябре 2011 года в этом СИЗО от обширного инфаркта скончался директор московской школы Андрей Кудояров — ему не успели быстро оказать необходимую медицинскую помощь.

Члены ОНК, посещающие это СИЗО, уже давно обратили внимание, что там ситуация с правами заключенных тревожная, периодически поступала информация о возможных избиениях заключенных сотрудниками изолятора.

А в конце ноября, когда правозащитники инспектировали больницу «Матросской Тишины», появилась и конкретика: с жалобой на избиение в СИЗО-3 к ним обратился Александр Попов, которого со сломанными ребрами привезли в тюремную больницу.

Правозащитник от тюрьмы

Он рассказал, что 21 ноября во время утренней проверки в камеру зашли сотрудники, которые стали срывать со стен бумажные иконки, а когда Попов стал спрашивать, зачем они это делают, и отказался повернуться к стене, как сделали все остальные десять арестантов, сотрудники, которые, по словам Попова, уже с утра были пьяные, стали его избивать. Потом посадили в карцер под предлогом того, что он отказался от обыска. Попова так сильно избили, что он позвал в карцер медика, тот принял решение его госпитализировать в гражданскую больницу, где установили перелом трех ребер.

Из гражданской больницы избитого арестанта перевезли в тюремную больницу «Матросской Тишины». Сам Попов написал жалобы во все инстанции, пожаловались в УФСИН и члены ОНК.

Разбираться в ситуации приехала Анастасия Чжу, помощник начальника УФСИН Москвы по правам человека. Под впечатлением рассказа Попова, который говорил о том, как ему сломали ребра, как о чем-то вполне обыденном, я спросила у тюремного правозащитника Чжу, можно ли с этим что-то сделать и наказать виновных, поскольку фамилии и имена их известны. Она удивилась моему вопросу: «Мы проводим проверку, и все, что он написал, не подтвердилось, к нему применили спецсредства за отказ от личного обыска».

Я что-то промямлила про то, что сотрудников наказывают, только если в результате их действий арестанты умирают, как это было, например, в Белореченской колонии Краснодарского края, где недавно от побоев скончался подросток. Чжу возбудилась и стала повторять свою обычную мантру, которую я слышу от нее уже почти семь лет. Что-то вроде того, что она не даст своих сотрудников в обиду и каждый раз, когда слышит о чем-то подобном, думает, что главное, чтобы не пострадали сотрудники, главное, чтобы они вернулись домой. А на мой вопрос, не ошиблась ли я и Анастасия Николаевна Чжу по-прежнему отвечает в московском УФСИН за права человека, то есть, по сути, является правозащитником, но почему-то рассуждает, как опер, Чжу ответила : «А я и начинала работать в системе, как опер».

Вопросов к ней у меня больше не возникло. Стало понятно, что из УФСИН Москвы на жалобу Попова скоро придет отписка, что, мол, сам виноват и ребра правильно сломали.

«Матросская Тишина». Фото: Анна Шевелева / ТАСС

«Не жалуйся, а то убьем!»

А 23 декабря Анна Каретникова рассказала о новом случае избиения, и опять в СИЗО-3. Вот что она и другой член ОНК Москвы Сергей Сорокин узнали от заключенного Дэакона Шона Аливейро.

Он писал много заявлений в разные следственные и судебные инстанции по своему уголовному делу, а однажды попросил спецчасть СИЗО-3 выдать ему справку о направленных им заявлениях и их исходящих номерах. Тут-то и выяснилось, что многие заявления в спецчасти не зарегистрированы и, следовательно, в необходимые инстанции не ушли. Он огорчился (ведь от этих писаний зависит его судьба), написал на имя начальника СИЗО заявление об объявлении по этой причине голодовки. Это было 14 октября этого года. 15 октября его вызвали якобы на прием в некое помещение, где к нему пришел офицер в звании капитана, то ли начальник, то ли заместитель по воспитательной работе, который сказал : «Сейчас сюда придет человек, будь с ним поаккуратней». И впрямь, тут ворвался человек в форме, схватил его за одежду и дважды ударил его о стену, а также нанес ему не менее пяти ударов ногами и кулаками в область груди и по голове.

Мы спросили, что он при этом говорил, какие требования или претензии предъявлял.

— Он говорил о политике.

Члены ОНК:

— На Украине? Может быть, в Сирии? Или о внутренней политике РФ?

— Он пояснял, что своими заявлениями и поведением я хочу сломать систему изнутри. Это надо прекратить.

Тут надо пояснить, что, по наблюдениям членов ОНК, этот заключенный действительно пишет много заявлений, но ранее на насилие никогда не жаловался, лишь по уголовному делу и на здоровье: ВИЧ, острый и хронический отит и другое. «Тюрьму твою шатать» в его планы никогда не входило, он вообще маленький, хрупкий, инвалид второй группы, плохо слышит, ему по статье 159, часть 4 («мошенничество») два года дали. Он даже апелляцию не писал, ему три месяца до освобождения осталось. И за помощь он и нам, и сотрудникам, и врачам всегда благодарен, если все ровно, всегда скажет: «спасибо, жалоб нет, все хорошо». Думаю, и в СИЗО-4, и в «Матросской тишине», где он также сидел, это знают. Так что в данном случае мы склонны этому верить.

После избиения сотрудник велел ему раздеться догола.

Члены ОНК:

— Зачем?

— Чтобы посмотреть, не осталось ли телесных повреждений от побоев. Я отказался и сказал ему, что есть два варианта: либо он меня тут прикончит, либо оставит в покое и больше не трогает. Тогда он ушел, а сотрудник воспитательной службы предложил мне забыть, что здесь произошло. Голодовку я решил снять, а то еще убьют. К вечеру испытывал головокружение, поднялось давление, но пришедшая фельдшер помощь мне не оказала. В районе 26 октября со мной встретился начальник учреждения и пообещал во всем разобраться, а воспитатель обещал также поискать неотправленные письма по уголовному делу. Результат мне неизвестен. 7 ноября я был направлен в больницу, где нахожусь в настоящее время, 15 ноября направил обращение по поводу происшедшего в ОНК города Москвы. Я просил, чтобы меня не возвращали в СИЗО-3, а направили к месту отбывания наказания из больницы СИЗО-1 («Матросская тишина»), так как тревожусь за собственную безопасность в СИЗО-3.

Анна Каретникова в тот же день направила заявление в УФСИН Москвы и во ФСИН России, где рассказала о том, что произошло с заключенным в СИЗО-3.

Его беседа с членами ОНК Москвы записана на видеорегистратор, так что, если вдруг проверяющие из вышестоящих тюремных организаций захотят убедиться в подлинности рассказа правозащитницы Анны Каретниковой, они легко смогут это сделать.

Дмитрий Комнов. Фото: sizo3-moscow.ru

Начальник СИЗО с богословским дипломом

Возглавляет СИЗО-3 фигурант «списка Магнитского» Дмитрий Комнов, бывший начальник СИЗО «Бутырка». В ноябре 2009 года его уволили оттуда. Но через несколько месяцев он получил новое назначение — стал заместителем по оперативной части в СИЗО-4.

Бывший арестант этого СИЗО Тимур Идалов жаловался во многие инстанции вплоть до Европейского суда в Страсбурге на избиение в СИЗО-4: «В камере сборного отделения СИЗО я вместе с другими заключенными пытался отстоять право на сон, пищу, воду, отдых, системно нарушаемые местной администрацией. Меня вывели из камеры и жестоко избили. Избиением руководил подполковник Дмитрий Комнов. Сожалея о невозможности расстреливать заключенных, он требовал, чтобы заключенные его называли «белым хозяином».

Жалобы Идалова никак не отразились на судьбе подполковника Дмитрия Комнова. Он получил повышение. Сейчас он возглавляет СИЗО-3. И несет прямую ответственность за избиения заключенных, о которых стало известно в последнее время.

А в 2015 году Дмитрий Комнов  степень бакалавра Богословского факультета общей и русской церковной истории и канонического права Свято-Тихоновского института в Москве.