Как Ельцин Свердловской областью руководил

Прошло 40 лет, как пленум Свердловского обкома КПСС утвердил Бориса Ельцина на посту первого секретаря. Руководителем региона он пробыл восемь лет. Этому событию, случившемуся 2 ноября 1976 года, предшествовало несколько других судьбоносных обстоятельств. Весной 1976 года неожиданно умер всегда подтянутый министр обороны Андрей Гречко, и эту должность занял секретарь ЦК Дмитрий Устинов. А в его кабинет, ему же в противовес, генеральный секретарь Брежнев перевел Якова Рябова, первого секретаря Свердловского обкома. Уезжая с Урала, Рябов рекомендовал Леониду Ильичу вместо себя секретаря по строительству Бориса Ельцина. В нарушение правила: взамен уходящего первого секретаря заступал второй. Однако второй секретарь Свердловского обкома Евгений Коровин испытывает проблемы со здоровьем, да и недостаточно требователен. А другой претендент в преемники, Геннадий Колбин, с прошлого года в Грузии, вторым человеком после Эдуарда Шеварднадзе. Свою роль в переводе сыграло то, что Колбин породнился с секретарем Свердловского обкома по сельскому хозяйству Николаем Дудкиным – их дети поженились, а такое родство шло вразрез с партийной этикой. Брежнев сначала удивился: здесь, в ЦК, мы никакого Ельцина не знаем. Но Рябов не испытывал сомнений: у Ельцина тяжелый характер, держится он независимо и допускает грубости, но невероятно целеустремлен, энергичен, ответственен, эффективен, надежен. В лепешку разобьется, а дело сделает.«Это он решил в Свердловской области власть взять?» Несколькими днями раньше Ельцина срывают с курсов в московской Академии общественных наук. Из воспоминаний «Исповедь на заданную тему»: «Во время лекции к микрофону подходит руководитель курсов Королев и объявляет: Ельцина приглашают к одиннадцати часам в ЦК. А народ все опытный, сразу вокруг меня стал кучковаться, спрашивать, что и как? Я знать ничего не знаю, по какому вопросу меня приглашают. Хотя, конечно, где-то в душе чувствовал, какой может произойти разговор, но старался не думать об этом всерьез. В общем, поехал в ЦК». Его проводят по кабинетам влиятельных партийных бонз – секретаря ЦК по кадрам Ивана Капитонова, члена Политбюро Андрея Кириленко (он, близкий друг Леонида Ильича, в середине 1950-х возглавлял Свердловскую область и с тех пор покровительствовал ей), второго человека в партии, «серого кардинала» Михаила Суслова. Наконец, свердловчанин побывал на смотринах у генсека. Из воспоминаний Бориса Николаевича: «Надо ехать в Кремль. Сопровождали меня два секретаря ЦК – Капитонов и Рябов. Мы зашли в приемную, помощник тут же сказал: «Заходите, вас ждут». Я впереди, они за мной. Брежнев сидел в торце стола для заседаний. Я подошел, он встал, поздоровался. Потом, обращаясь к моим провожатым, Брежнев говорит: «Так это он решил в Свердловской области власть взять?» Капитонов ему объясняет: да нет, он еще ни о чем не знает. «Как не знает, раз уже решил власть взять?». Вот так, вроде и всерьез, вроде и в шутку начался разговор». 30 октября в местном аэропорту «Кольцово» столкнулись заместитель руководителя Свердловска Леонида Бобыкина и соратник Ельцина Олег Лобов – оба ждали своих начальников в качестве нового первого секретаря обкома. Первым на трапе появился Бобыкин – Лобов побелел. Но тут Бобыкин посторонился и уступил дорогу Ельцину, и тот «мощно, с раскачкой солидного боцмана пошел по лестнице вниз». В Свердловске не обошлось без оппозиции: против кандидатуры Ельцина выступил было «идеологический» секретарь обкома Леонид Пономарев, но 2 ноября пленум утвердил Бориса Николаевича единогласно. Коровина вскоре переместили руководить профсоюзами, Пономарев уехал в Москву первым проректором той самой Академии общественных наук, а Бобыкин, единственный из оставшихся, кто бы постарше Ельцина, стал вторым секретарем после него (через несколько лет Леонид Федорович уйдет в аппарат ЦК и «вторым» будет тот самый Олег Лобов), секретарем по строительству назначат руководителя Нижнетагильского горкома партии Юрия Петрова. Председателем облисполкома (по-нынешнему областного правительства) Ельцин, не без нажима, поставил директора оборонного завода имени Калина, Героя Соцтруда Анатолия Мехренцева: в 1943-45-х военный летчик, эрудит, выпускник родного Ельцину Уральского политеха, прошел на заводе все ступени роста; потом Ельцин назовет его «самым сильным председателем облисполкома из всех областей нашей республики». Личным помощником Борис Николаевич выбрал Виктора Илюшина, в прошлом лидера областной комсомольской организации.  «Виктор Степанович, будем корректнее» К этому моменту Борис Ельцин прошел путь от мастера до главного инженера и директора домостроительного комбината, заведующего строительным отделом обкома. Таким образом, в 1968 году он вошел в партийную номенклатуру: спецпайки в обкомовской столовой, охраняемые дачи на озере Балтым. Взамен – ни минуты покоя, постоянные разъезды по стройкам области: это и промышленные, и сельхозобъекты – комбинаты, заводы, фабрики, цеха, домны, шахты – и соцкультбыт, жилье. Именно в этот период в Свердловске возводят киноконцертный театр «Космос», дворец культуры «Урал», Дом политического просвещения (ныне – Театр эстрады), начинается застройка Юго-Западного района. Ельцин награжден орденом Почета и двумя орденами Трудового Красного Знамени. Подчиненные сравнивают его с комиссаром в Гражданскую войну: «Не принимал никаких объяснений. Есть решение ЦК или обкома – умри, но сделай. Иногда распалялся до такой степени, что казалось, будь в его руках шашка, срубит голову… Приходил в ярость, когда ему явно врали (это было трудно, Ельцин запоминал страницу информации за несколько секунд и держал в голове огромные статистические данные - ред.), не держали данного слова или не выполняли его поручения, однако по врожденной привычке до грязной брани он не доходил». Говорят, самое «грязное ругательство», что позволял себе сам, - «мать ты моя вся в саже!» На строительстве газопроводов в 1982 году познакомился с заместителем союзного министра газовой промышленности Черномырдиным и уже тогда просил острого на язык Виктора Степановича «быть корректнее». Со временем Ельцин стал тяготиться не самой ответственной и престижной должностью завотдела, тем более что его звали и секретарем Костромского обкома, и в Москву заместителем председателя Госстроя СССР. Рябов отговаривал и готовил подшефному более серьезную роль. В апреле 1975 года Борис Николаевич избран секретарем обкома и в состав его бюро – свердловский ареопаг.«Самым решительным образом. Только так! Иначе Уралу не справиться» Свердловская область это 195 тыс. кв км. На 1 января 1976 года численность населения – более 4,4 млн человек. По концентрации промышленности третья в стране после Москвы и Ленинграда: свыше 800 предприятий, среди них крупнейшие горнодобывающие, металлургические, машиностроительные. Мощнейшая оборонка – от производства артиллерии, бронетранспортеров и танков до создания систем управления межконтинентальными баллистическими ракетами, обогащения урана и выпуска ядерных боеголовок. Поэтому городского населения – без малого 85,5%. И вместе с тем – первое место в Советском Союзе по объемам вредных выбросов, более 700 тыс. человек, около трети всех трудящихся, работают в отраслях с вредными и тяжелыми условиями труда, область в бараках, отсталое сельское хозяйство, постоянно растущий дефицит мяса, овощей и фруктов, молока, творога, сыров, конфет, даже мыла и постельного белья, очереди, доля капвложений в образование, медицину, культуру – ниже, чем в общем по РСФСР.   В книге «Борис Ельцин» из серии «Жизнь замечательных уральцев» приводятся такие слова из его письма председателю Совета Министров РСФСР Михаилу Соломенцеву от 14 ноября 1978 года: «реализация кожаной обуви в области сократилась на 3,9%. Сократились также реализация одежды и белья, бельевого трикотажа, чулочно-носочных изделий, мыла хозяйственного, легковых автомобилей, кондитерских изделий, рыбы, а по таким товарам, как ткани шелковые, верхний трикотаж, мебель, ювелирные изделия, реализация возросла в размерах значительно меньших, чем в целом по РСФСР. От населения области поступают справедливые нарекания на отсутствие в продаже предметов женского туалета, постельного и детского белья из хлопчатобумажной ткани». Ельцин выколачивает у «премьер-министра» Алексея Косыгина строительство птицефабрик для производства бройлера (потом за ним поедут аж из Перми и Челябинска), вводятся огромные молочные и откормочные комплексы, предприятия обзаводятся сотнями подсобных хозяйств. И все-таки приходится вводить талоны на мясо: жители недовольны, что торговля идет в рабочее время и кому-то говядина достается, а кому-то нет. «Уралмаш» и «Уралэлектротяжмаш» выпускают стиральную машину «Малютка» и пылесос «Урал», они пользуются бешеным спросом (но десятками тысяч экспортируются за границу). В области проводятся сезонные ярмарки среднеазиатских «даров природы», власти разрешают организовать огромную барахолку под Свердловском, на поле под поселком Шувакиш, сюда, на причудливые товары – радиотехнику, зарубежные пластинки, джинсы и так далее – каждые выходные стекаются тысячи человек.   Результаты в строительстве – создали единый областной трест «Главсредуралстрой» (так избавились от лишнего управленческого аппарата, неразберихи и дублирования, распыления средств, сконцентрировали технику), провозгласили «борьбу с бараками». Барак – это прогнившие, продуваемые деревянные хижины, сырость, маленькие комнаты, по 30 семей на одной кухне – и никаких надежд на улучшения. Посчитали: для полного переселения нужно построить 2 млн кв. м – столько в Свердловской области вводили ежегодно. Ельцин, заручившись отмашкой Косыгина и Кириленко, замораживает очередь на жилье для тех, кто проживает в стесненных, но сносных условиях, и 2 тыс. семей «барачников», 6 тысяч человек, получают современное, благоустроенное жилье. В Свердловске подхватили подмосковный опыт, и под патронатом Ельцина молодежь своими руками начала возводить для себя жилой комплекс, МЖК. На селе поощряют индивидуальное строительство. «Самым решительным образом намерены перейти в атаку и на прочее. Только так! Иначе Уралу не справиться, не преодолеть тех застарелых недугов, что мешают с прежней гордостью считать себя опорным краем державы», - обещает Борис Ельцин в газете «Советская Россия». Не беречь ни себя, никого ради цели и дела – его кредо.    «Ну ты, министр, почему в Свердловске не строишь метр?» В столице региона спустя 30 лет после выхода соответствующего решения приступили к строительству метро (правда, заработает оно только с весны 1991-го; уже с уходом Ельцина в Москву, в 1985-м, открыли и трассу Свердловск - Серов, которую строили под его руководством своими силами, всей областью целых 10 лет). За разрешением на строительство метро Борис Николаевич обратился непосредственно к главе советского государства и партии, при посредничестве все того же Андрея Кириленко. Против проекта возражал министр путей сообщения Павловский, и секретарь обкома Виктор Манюхин обратился за поддержкой к влиятельному опекуну свердловчан в Политбюро Кириленко. «Андрей Павлович снял трубку прямого телефона, так называемой «кремлевки», набрал три цифры, слышим голос министра. Кириленко спросил: «Ну ты, министр, почему в Свердловске не строишь метр?» Именно «метр», а не «метро» - так он сказал. Тот начал вилять, напускать туман. А. П. спокойно сказал: «Сейчас ребята с Урала к тебе придут, будь добр, подпиши». Тот так и сделал. Затем Борис Николаевич пошел к генсеку Брежневу». Листаем ельцинскую «Исповедь на заданную тему»: «Созвонился. «Ну, давай приезжай», - говорит [Брежнев]. Я, зная стиль его работы в тот период, подготовил на его имя записку, чтобы ему оставалось только наложить резолюцию. Зашел, переговорили буквально пять-семь минут - это был четверг, обычно последний день его работы на неделе; как правило, в пятницу он выезжал в свое Завидово и там проводил пятницу, субботу и воскресенье. Поэтому он торопился в четверг все дела закончить побыстрее. Резолюции он сам сочинить уже не мог. Говорит мне: «Давай диктуй, что мне писать». Я, естественно, диктую: «Ознакомить членов Политбюро, подготовить проект постановления Политбюро о строительстве метро в Свердловске». Он написал то, что я ему сказал, расписался, дает мне бумагу. Но, зная, что даже при этом документы потом где-то терялись, пропадали, я ему говорю: «Нет, вы пригласите помощника». Он приглашает помощника, и я говорю: «Дайте ему поручение, чтобы он, во-первых, зарегистрировал документ, а во-вторых, официально оформил ваше поручение: «Разослать членам Политбюро». Он тоже молча все это сделал, помощник забрал бумаги, мы попрощались, и скоро Свердловск получил решение Политбюро о строительстве метро». Подземку в Свердловске начали строить в августе 1980-го.    Помимо метро Ельцин оставил Свердловску здания Драмтеатра, ТЮЗа (в его старом помещении открылся новый вуз – Театральный институт), цирка, Дом кино, Дом печати, Дом молодежи, Литературный квартал, устроенный на старой почтовой станции, Музей изобразительных искусств в Историческом сквере, Дворец культуры Уралмаша, Дворец шахмат – все это его задумки и детища. Не забыл он и о коллегах: руководство областью и его аппарат переехали в новое высотное здание (в Екатеринбурге его называют «Белый дом»), а для первых лиц области и города неподалеку от Белого дома, на набережной Рабочей Молодежи построили отдельный пятиэтажный жилой дом – с повышенной комфортностью, оборудованный залом для заседаний, правительственной связью, охраной: так быстрее принимались важные и срочные решения, да и подчиненные были под присмотром.      «Надо кое-кому подумать, не слишком ли вольготно ему живется?» Есть в воспоминаниях Бориса Николаевич такой оттенок: Брежнев уже не соображал, что подписывал, находился в зависимости от окружения, и многие этим попользовались. К началу 1980-х деградировал не один генеральный секретарь – проржавела вся партия, разлагалась вся система, снизу доверху – с рабочих, которых выгоняли за пьянство, хулиганство и моральное разложение, до высокопоставленных аппаратчиков. В книге «Борис Ельцин» из серии «Жизнь замечательных уральцев» знакомимся с текстом письма некоего Ильи Игнатьевича Иванова из Свердловска (фамилия, возможно, ненастоящая), письмо это было отправлено по домашнему адресу первого секретаря («потому что на работу к Вам такие письма не проходят») и дошло до адресата. Автор подтверждает: одни требования к рабочим и ничего взамен, деньги обесценились, ничего невозможно купить. Есть и такое признание: «Если бы Вы знали, какие анекдоты сочиняет народ про Брежнева, про наше правительство! И ведь понимаете, все правильно, все верно подмечено! Брежнева народ ненавидит, молодежь его не уважает, смеется над ним. В печати и по радио сплошная говорильня, сплошные призывы и фразы. Если совершенно честно и правдиво расписать, как живет у нас народ-труженик, то на нашем языке это будет «антисоветская пропаганда». Столько у нас безобразий и беспорядков, что со стороны это может показаться вымыслом, наговором на советскую действительность. А ведь это все от безответственности нашего руководства… Все то, о чем я написал здесь, говорят все люди. Все это можно услышать на работе, в кругу друзей, на транспорте. И говорят, что социализм наш липовый, показуха, что всю планету растравили своим дутым социализмом, а у самих бардак в стране… Многие уже говорят, что нужно вторую революцию делать. Как жить дальше?» Много подробностей о внутренней жизни обкома в книге «”Первая жизнь” Бориса Ельцина», написанной журналистом Григорием Каётой и историком Анатолием Кирилловым. Однажды член бюро обкома, бригадир токарей-карусельщиков, Герой Социалистического Труда Степан Топорков откровенно поинтересовался: «Борис Николаевич, ребята не понимают, зачем кругом висят метровые призывы: «Слава КПСС!», «Слава труду!», «Миру – мир!» К чему они призывают? Зачем тратить на них материалы? Неужели у нас ничего умнее?» Сам первый секретарь с трудом выносил разные собрания, предпочитая ездить по всей области, клеймил подчиненных за «перекладывание бумажек», под которым скрывается элементарная бездеятельность, за бесстыдные злоупотребления служебным положением: взрослым отпрыскам улучшают жилищные условия, сами в семейных целях используют служебный автотранспорт и подозрительно часто меняют личный, строят дачи из присвоенных государственных материалов, слишком часто устраивают перекуры, в 6 вечера за рабочим местом не отыскать не то что инструктора – заведующего отделом. «Надо кое-кому подумать, не слишком ли вольготно ему живется?» - посоветовал Ельцин в одном выступлении. Проверка вскрыла приписки и хищения главврача номенклатурной областной больницы №2, фиктивных окладов почти на 35 тыс. рублей, это зарплата первого секретаря обкома за 5 лет, начальник базы авиаохраны лесов использовал вертолет для охоты – обоих сняли с должностей и выгнали из партии. Только в 1982 году «за обман государства, нарушение законов об охране социалистической собственности, выпуск недоброкачественной продукции были привлечены прокуратурой 573 должностных лица, освобождены 88 руководителей». За три года, в 1981-83-м, из рядов партии исключили 200 должностных лиц. С некоторыми Ельцин разбирается в «индивидуальном порядке: завотделом в обкоме попользовался служебным положением и незаконно обзавелся садовым домиком – уволить без права занимать руководящие посты; видного комсомольца застукали с любовницей – вернуть на завод, мастером, не выше; сын одного из первых секретарей горкомов насмерть сбил пешехода – отцу пришлось уйти с должности: «народ будет показывать на вас пальцем», объяснил Ельцин. На стройке дороги Свердловск - Серов так отчитал (это еще мягко сказано) руководителя Североуральска Владлена Казанцева, что у того открылась старая язва желудка. Узнав об этом, Ельцин устроил взбучку помощникам: почему не отправляете Казанцева в санаторий?! Заставил писать самокритичные отчеты всех членов и кандидатов члены бюро обкома, устраивал настоящие экзамены на знание доверенных территорий и действующим главам городов и районов, и претендентам, провалившихся отправлял на переподготовку. Терпеть не мог, если к нему опаздывали, требовал являться в костюмах и галстуках, инструкторы отделов хранили у себя «дежурные» наряды для забывчивых визитеров из области. Однажды неопытный директор хлопкопрядильной фабрики предстал перед первым секретарем, распустив живот, держа руки в карманах брюк – тут же отхватил порцию гнева, а потом еще, со страху путаясь в ответах на вопросы, и еще, на совещании в Свердловске. «Разве можно противопоставлять нам царское и капиталистическое?» Борис Николаевич добился того, чтобы его слушали, боялись, ему подчинялись. Уважали. Сам приходил на работу в восьмом часу утра, уходил в 9-10 вечера, строго следил за своим внешним видом. И вообще был строг. Консультант Дома политпросвещения, слывший талантливым сочинителем, взял да и написал справку для первого секретаря… в стихах, целую поэму. И на следующие сутки искал работу. В общем, Борис Ельцин ощущал себя незаменимым и полновластным хозяином области, делился с персоналом: «Я вот приеду на утреннюю дойку, а там коровы стоят недоенные, вымя у них в г…, а доярки пьяные. Я им всем там разгон устрою, и месяц в этот район мне можно не заезжать. А заместители только зря съездят». В одном колхозе Сысертского района дошло до того, что сам на ферме разгребал лопатой навоз. Вторую дал местному партийному начальнику, третью – председателю колхоза. Сам Ельцин подчеркивал личную скромность. Супругу Наину подвозил на служебном авто только до остановки, дальше до работы в «Водоканалпроекте» она добиралась на общественном транспорте. Как и все, стояла в очередях. Родственникам было запрещено обращаться к Борису Николаевичу с какими-либо просьбами. И все же не стоит трактовать Бориса Ельцина как святого, апостола революции. Он был частью системы и не только соглашался исполнять ритуалы, дабы продолжать карьеру внутри нее, но и сильнее многих других еще верил в ее неприкосновенность, безальтернативность. Поносил в докладе студента факультета журналистики Уральского госуниверситета Беляева: «Своим духовным наставником он выбрал одного из клеветников, ведущего радиостанции Би-Би-Си, ему он изливал свою грязную душонку…» и так далее. На критику советского сельского хозяйства со ссылками на дореволюционный и современный канадский опыт обрушивался на собеседника: «И это говорит коммунист, руководитель оборонного предприятия? Да таких гнать надо! Разве можно противопоставлять нам царское и капиталистическое?» Ратовал за усиление цензуры: «Я думаю, что свердловчане поддержат нас в том, чтобы ужесточить отбор иностранных фильмов, показываемых на территории Свердловской области. Весь этот разврат, убийства и пьянство, уверен, плохо влияют на нашу молодежь». С другой стороны, неизбежная показательная порка редакции журнала «Урал» за публикацию «диссидентских», «очерняющих» произведений тюменца Константина Лагунова «Бронзовый дог» (о вседозволенности «нефтегазовых генералов» Западной Сибири) и свердловчанина Николая Никонова «Старикова гора» (о разложении деревни) свелась к «помилованию». Несмотря на гнев тюменских партийных начальников, главный редактор «Урала» Валентин Лукьянин отделался «предупреждением», состав редколлегии журнала не тронули. Так же противоречив Ельцин и в отношении к персоне генерального секретаря. Ему, по партийным меркам молодому, здоровому (хотя уже пошаливало сердце, скакало давление), деятельному, конечно, было неприятно участвовать в официозной кампании по восхвалению «гениального Леонида Ильича», но и сопротивления он не оказывал, был как все. По воспоминаниям Виктора Манюхина, в 1981 году, к 75-летию вождя, один свердловский композитор сочинил, записал с филармоническим хором и показал в обкоме юбилейную кантату. Предложение там встретили глубокой задумчивостью и сомнениями: уж больно отдает культом личности. Однако фрагменты кантаты на официальном концерте все же прозвучали. В книге Григория Каёты и Анатолия Кириллова, кроме того, читаем: «По решению обкома партии Брежневу [к юбилею] изготовили из уральского камня его бюст с тремя звездами Героя. Когда доставили его в Москву, узнали о награждении генсека четвертой. Пришлось срочно отправлять мастера в «белокаменную», чтобы он навесил на бюст очередную награду». Ельцин рьяно исполнял задания Политбюро и ЦК – еще отчасти из-за амбициозности, отчасти – из-за честолюбия, потому что не понимал, как можно по-другому, не стараясь. Конец 1977 года, Нижнетагильский металлургический комбинат спорит с череповецкой «Северсталью», кто быстрее закончит установку прокатного стана. Ельцин положился на директора комбината «Тагилтяжстрой» Эдуарда Росселя, тот оказался на высоте, и Свердловская область отрапортовала в Москву раньше Вологодской. На свердловчан пролился дождь государственных наград, а от себя Ельцин подарил Росселю часы, которые в свою очередь, по его собственным словам, когда-то принял лично от Брежнева. Так же образцово в Свердловске выполнили приказ Москвы снести дом инженера Ипатьева, в подвале которого в июле 1918 года расстреляли царскую семью Романовых, а потом размещали антирелигиозный музей, партийный архив, «Союзпечать»... Приближалось 60-летие трагедии, и власти, по мнению Бориса Ельцина, беспочвенно, опасались, что дом Ипатьева привлечет немало паломников, в том числе из-за рубежа. В секретной директиве ЦК говорилось, что на Генеральной Ассамблее ООН рассматривается вопрос о включении ипатьевского дома в список памятников мировой истории, но Свердловск закрыт для иностранцев (кроме побратимов-чехов) и открывать его для защитников исторического наследия Москва, естественно, не собирается. Через месяц Ельцин получил личную записку Брежнева с требованием снести дом Ипатьева без промедления. Политбюро единогласно проголосовало за снос, а такие приказы не обсуждались. В конце сентября 1977-го задание было выполнено, потом «Русскую Голгофу» «закатали в асфальт»: сверху проложили дорогу.        «Если сами не поможем себе, то помочь будет некому» Авторитет Ельцина, устойчивость созданной им системы неоднократно подвергались проверкам на прочность. На период правления Бориса Николаевича в Свердловской области пришлось несколько крупных ЧП. В 1978 году с конца августа и на весь сентябрь зарядили сильные дожди, техника вязла в полях, пропадал весь урожай картошки. Первый секретарь Свердловского обкома действительно первым использовал телевидение (а также радио), чтобы честно обозначить проблему и использовать последний и главный ресурс – помощь народа. Григорий Каёта и Анатолий Кириллов рассказывают: «За день радио и телевидение объявили, что по областному телевидению будет выступать первый секретарь Ельцин и будет говорить об уборке урожая картофеля… За два часа до начала выступления на экранах телевизоров появилась картинка: раскисшие поля, укутанные в плащи и полиэтиленовые накидки фигурки людей, еле достающих свои сапоги из грязи, застрявшие трактора. И дождь, дождь, дождь… Выступление Ельцина было коротким. Он сказал, что область может остаться без картошки. Что если сами не поможем себе, то помочь будет некому. Он попросил, чтобы жители области вышли на поля, чтобы помочь самим себе. На следующий день дождь сменился снегом. Но в субботу и воскресенье, в дни, когда Ельцин призвал области на помощь, на поля вышли почти 90 тыс. человек». Но самые опасные испытания были еще впереди. Зимой грянули лютые морозы, в ночь с 30 на 31 декабря в минус 54 градуса на Белоярской атомной станции сжалась, вышла из опоры и провалилась в турбинный зал металлическая балка, рухнули крыша и огромные, тоже из металла, оконные конструкции, начался пожар, плавились пластиковые стены и пол, турбины остановились, система охлаждения тоже, из-за сгоревших электрокабелей связь с пультом управления АЭС была потеряна. Готовилась эвакуация города атомщиков Заречного и жителей 30-километровой зоны вокруг станции. Но к вечеру 31 декабря температура в реакторе стала снижаться, за полчаса до Нового года потушили последний очаг возгорания. На грани катастрофы команда Ельцина проявила себя блестяще, и прежде всего начальник штаба по ликвидации аварии, заместитель председателя облисполкома Юрий Кондратов, за свой подвиг он удостоился ордена Октябрьской Революции, вторым по значимости в советской системе наград. В начале апреля 1979-го из больниц Свердловска сообщили о массовом поступлении жителей Чкаловского района. Симптомы одни и те же: тело покрывается трупными язвами – и смерть. Погибли 96 человек (по официальной версии – 64, от отравления мясом), родственники отказывались забирать трупы, город охватывала паника. Исследования показали: жертвы заразились сибирской язвой, причина – случайный выброс, источник – 19-й военный городок, где располагался некий секретный Центр военно-технических проблем Минобороны, оказавшийся лабораторией по разработке запрещенного биологического оружия (была в ходу, конечно, и версия о вражеской спецоперации). После трагедии, о которой благодаря «Голосу Америки» узнал весь мир, председатель КГБ Андропов добился от министра обороны Устинова, чтобы лабораторию ликвидировали.   Рождение звезды Известна точная дата, когда Борис Николаевич Ельцин из партийного функционера превратился в политика, когда испытал на массах свою харизму, - 19 мая 1981 года. В тот день в недавно построенном Дворце молодежи состоялась знаменитая встреча первого секретаря обкома со студентами и преподавателями свердловских вузов, в зале полторы тысячи человек. Предварительно собрали почти тысячу вопросов, во время пятичасового общения пришло еще больше тысячи записок. Спрашивали обо всем, без стеснения, вместе смеялись над показухой в столовой Института народного хозяйства, где прямо перед визитом первого секретаря расстелили чистые скатерти, расставили свежую выпечку, салаты, горячее, соки, каких до этого никогда и в помине не было. Меньше чем через год состоялась похожая встреча с заведующими и преподавателями кафедр общественных наук, вопросы были куда откровеннее и неприятнее. Почему заводы работают на себя, на промышленность, а не удовлетворяют потребности простых людей? Кругом дефицит, талоны и карточки – так за что Свердловской области вручили переходящее Красное Знамя? На только что состоявшемся съезде партии главной причиной недостатков названа инерция – тогда какие звенья партаппарата являются главными носителями инерции? Первый секретарь Краснодарского крайкома Медунов потерял чувство меры и славословил Брежнева – почему вы его не раскритиковали? (Увы, архивы сохранили лишь вопросы, но не ответы Бориса Николаевича. Не позавидуешь ему. Буквально в следующем году, немного пооткровенничав среди свердловских друзей, вылетел из секретарей ЦК Яков Рябов: его спросили о здоровье генсека, и он ответил, дескать, ну и что? у нас коллективное руководство, если понадобится, прикроем Леонида Ильича. Рябов, выступавший за ограничения производства вооружений, конфликтовал с могущественным министром обороны Устиновым, и тот не преминул обратить внимание Брежнева на многозначительность рябовских высказываний. «Дорогой Леонид Ильич» не намеревался делиться властью и на смертном одре. Рябова отправили вниз по вертикали власти, заместителем председателя Госплана СССР, на этом «восходящий тренд» его карьеры завершился).   Через месяц после похорон Брежнева, 18 декабря 1982 года, Ельцин снова прибег к волшебной силе телеискусства. С подачи председателя областного комитета по телевидению и радиовещанию Игоря Бродского и с разрешения всесильного председателя Гостелерадио СССР Сергея Лапина вечером того дня первый секретарь обкома в прямом эфире отвечал на вопросы жителей: до эфира собрали, сгруппировали и обработали 4090 писем. Об упадке села и дефиците продовольствия, промтоваров - тканей и постельного белья, батареек «Крона», ножниц, обоев и чайников для заварки. О злоупотреблениях партийных чиновников их служебным положением, служебным транспортом, о «зазнайстве, проявлениях бюрократизма, нескромности, грубости». О нехватке жилья и телефонной связи (трудно представить, но из сотни жителей Свердловской области телефон был тогда только у шестерых). Выступавший брал ответственность на себя, указывал на виновных, не исключая «вышестоящих органов», Москвы. Пришлось прокомментировать даже такой вопрос: «Как вы можете объяснить то, что наше ГАИ заворовалось и его работники покончили с собой?» Объяснил просто: таких фактов нет, это слухи самого невероятного характера. Невиданное зрелище не что для Урала – для всей страны. После эфира, длившегося 1 час 10 минут, телезрители требовали повторить программу в записи: телеобращение Ельцина стало сенсацией. А вот в руководстве соседних регионов и «наверху» его не поняли и не поддержали, обвинили в популизме, «заигрывании с народом». По правде сказать, против дальнейших экспериментов с телевидением выступал и свердловский партийный аппарат: подготовка эфира – сбор и анализ писем, наведение справок, организация помощи, составление отчетной информации, – отвлекала на несколько месяцев.«Или революцию в Москве устроишь, или голову не сносишь» Почва для рывка Бориса Ельцина в Москву была подготовлена при Андропове. Еще один престарелый и больной генсек, успевший поправить немногим больше года, успел оценить нрав главы свердловского обкома. В марте 1983 года на расширенном заседании бюро областного комитета Борис Николаевич с негодованием отверг критику его «агропромышленной политики» со стороны эмиссара ЦК Капустяна (тогда впервые пробежала кошка между Ельциным и Михаилом Горбачевым, тогда «сельскохозяйственным секретарем ЦК, непосредственным шефом Капустяна). В июне Ельцин поспорил по телефону с самим Андроповым: генеральный секретарь считал, что «Уралмаш» не заслужил присвоения очередного ордена к своему 50-летию, так как не выполнил план, а секретарь обкома налегал на то, что «народ не поймет». В итоге Андропов выпустил указ о награждении УЗТМ орденом Трудового Красного Знамени. А в январе 1984-го на областную отчетно-выборную партийную конференцию приезжает другой, «кадровый» секретарь ЦК Егор Лигачев. В обкоме, городе и области понимают: это смотрины. Егора Кузьмича возят по Свердловску специальным «гостевым» маршрутом, показывают перемены, новостройки. Лигачев высказывает какие-то недовольства – Ельцин последними усилиями сдерживает возмущение, а на самой конференции представляет московского гостя не «секретарем ЦК», а «членом ЦК». И хотя улетает «член ЦК» в хорошем настроении, выпив на дорогу рюмочку коньячку, долгожданного звонка о переводе ждать еще больше года. Лишь вечером 3 апреля 1985 года, уже при новом генсеке Горбачеве, в служебной машине Бориса Ельцина раздастся звонок с предложением должности заведующего строительным отделом Центрального Комитета. Он рассчитывал на большее – стать секретарем ЦК, как когда-то Кириленко и Рябов, и бывший директор «Уралмаша» Николай Рыжков тоже в секретарях (а вскоре вообще войдет в Политбюро и возглавит советское правительство), на меньшее Ельцин не согласен. На следующий день звонит Лигачев, нажимает на партийную дисциплину и заставляет Бориса Николаевича принять «предложение, от которого невозможно отказаться». Вспоминает Григорий Каёта: в очередной понедельник собирается бюро обкома, никогда не опаздывающий Ельцин задерживается, помощник объясняет собравшимся - беседует по телефону с Москвой. «Наконец входит Ельцин. Лицо злое. Не здороваясь, садится за стол. Берет карандаш и с хрустом ломает. Больше карандашей нет, Борис Николаевич приказывает помощнику принести еще. Царегородцев возвращается и подает шефу целый пук. Карандаши ломаются один за другим. Бюро в полном недоумении. – Вы знаете, кто там сидит? – раздается раздраженный голос Ельцина. – Они вообще ничего не понимают, из ума выжили». И начинает громить Политбюро. А потом идет прощаться с коллективом. 12 апреля будет принято окончательное решение о переводе Бориса Николаевича в ЦК, а еще через неделю пленум Свердловской областной парторганизации освободит его от должности первого секретаря. На прощальном ужине первый секретарь нижнетуринского горкома партии Михаил Крюков скажет: «Ну, Борис Николаевич, или ты революцию в Москве устроишь, или голову свою не сносишь» - «Лучшее бы первое», - согласился Ельцин. Уже в июне очередная цель будет достигнута: он станет секретарем ЦК. А в декабре возглавит Московский городской комитет КПСС. Начнется последний этап его жизни, перед тем как войти в Большую историю. Почему не удавались попытки подсидеть Ельцина в Свердловске Много деталей в нашем рассказе о свердловском периоде Бориса Ельцина почерпнуто из книги Григория Каёты и Анатолия Кириллова «”Первая жизнь” Бориса Ельцина». Анатолий Дмитриевич занимается ельцинской темой с конца 1980-х, а в 2006-м, при поддержке Фонда Ельцина, создал и возглавил Уральский центр его имени, первый официальный музей президента в Екатеринбурге. Выступил одним из инициаторов присвоения Борису Ельцину звания «Почетный гражданин Свердловской области» (посмертно, в 2010 году, медаль вручали Наине Ельциной в Центре). Всеми силами ратовал за создание Ельцин Центра и, по его словам, помог ему тремя грузовыми машинами архивов и книг.- Анатолий Дмитриевич, что, по-вашему, и сегодня актуально в свердловском периоде Бориса Николаевича? - Взять для примера первого секретаря Тюменского обкома Богомякова – у того на первом плане промышленность, нефтедобыча. А ведь какую Тюмень можно было построить тогда на нефтегазовые деньги! Для Ельцина всегда важно, как будет лучше, удобнее простому человеку, что для него приоритетнее. Сегодня мы всё ждем, когда правительство даст денег на строительство екатеринбургского метро. Посмотрите, как Ельцин решал такие вопросы, – целую операцию провернул. Политбюро старое, дряхлое, долго ли они высидят? На каждый вопрос по несколько минут обсуждения. «Метро в Свердловске. Кто за? Против? Принято». Посмотрите, какие правильные просьбы он формулирует Брежневу, с каким тонким знанием внутренней «кухни» Политбюро. Такая тщательность подготовки дорогого стоит, к такому опыту стоит присмотреться.- После массовых встреч и прямого телеэфира с жителями области Ельцина упрекали в популизме, карьеризме, тот же Яков Рябов… - С Рябовым вообще все непросто. Наверное, осталась обида: у Ельцина – получилось, а у меня – нет, а стартовые возможности были такие же или даже лучше. Их с Борисом Николаевичем отношения начали портиться еще до распада Советского Союза, до того, как Ельцин стал президентом. Рябов после Госплана стал послом в Париже. Борис Николаевич приезжает в Париж как глава РСФСР, а Горбачев говорит Рябову, послу, Ельцина не встречать. И тот не встречает... А встреча со студентами и телеэфир – это были огромные по важности события. Я думаю, в те годы Борис Николаевич уже начал ощущать, видеть, понимать, что все идет к упадку, что страна вступает в период полураспада, приходит время угасающего величия. Мы проигрывали в экономическом развитии, в возможностях и амбициях, мы профукали колоссальное количество средств: надо было вкладывать в развитие – перевооружение промышленности, сельского хозяйства, в социальную среду, а практически все отдавали обороне. Наивно думать, что Борис Николаевич был демократом с пеленок, он прошел трудный идейный и нравственный путь. Но, интуитивно или осознанно, он уловил, что надо идти к людям, в их гущу, слушать их, разговаривать с ними, не бояться отвечать на прямые вопросы. И когда готовили встречу со студентами во Дворце молодежи, приглашали не по разнарядке – комсорга и парторга, студентам предлагали самим выбрать своих представителей, из самых храбрых и честных, кто не испугается задать острый вопрос, кто не соврет, кто достоин доверия. Сейчас такого нет, а потребность огромная. В Борисе Николаевиче самом было это уральское: «Тут от нас многое зависит, и не давите на нас! А будете давить – поступим по-своему!» И он понимал, что власть, особенно у нас и особенно в непростое время, обязана учитывать такие настроения.- Я встречался с мнением, что Ельцина интересовала на самом деле никакая не демократия, а только власть. - Тоже слышал такие высказывания, в основном от тех, у кого не сложилось. Я беседовал с огромным числом тех, кто знал Ельцина в его свердловские годы, жил рядом, работал, и не единственный раз сталкивался с проявлениями зависти. Знаете, если бы для Бориса Николаевича это было главным, он бы поднялся в ЦК гораздо раньше. Я иногда даже думаю, что так было бы лучше: поработал бы под началом Андропова, подружился бы с Горбачевым, не было бы потом жесткой конфликтности, противостояния. Но Ельцин думал не о Москве. Взваливал и взваливал на себя ответственность, создавал себе лишние проблемы. Тот же прямой эфир – кому это нужно было, кроме него? Когда то же самое предложили сделать тюменским руководителям, они сразу отказались: мы, мол, не клоуны.- Почему его терпели при его неуживчивом, дерзком характере? - Потому что был надежен, и в Кремле, в ЦК твердо знали, что особенная, самая мощная в огромной стране после двух столиц Свердловская область под полным контролем. Особенность ельцинского стиля – вникнуть во все детали, чем бы ни занимался в данный момент: строишь цирк, поднимаешь сельское хозяйство, запускаешь металлургический стан. Еще у Росселя такая черта. Попытки подсидеть Ельцина, конечно, были. Но старикам из Политбюро с ним было надежно: в Свердловске все нормально, можно дальше наслаждаться абсолютной властью.- Ваш соавтор, Григорий Каёта, однажды пострадал от грозного ельцинского темперамента, оказался под обещанием быть уволенным с поста главного редактора «Уральского рабочего». Как сейчас относится Григорий Максимович к фигуре Ельцина? - С большим уважением, высоко ценя его достижения. Когда очистишь фигуру Ельцина от шелухи партсобраний, совещаний, видишь, как много он оставил после себя. Вот рассказ бывшего директора Театра оперы и балета Владислава Вяткина, при Борисе Николаевиче в театре провели капитальную реконструкцию. Заканчивают, из Москвы благодаря помощи Кириленко привозят 4,5 кг сусального золота – чтобы театр выглядел первозданно. Открытие, Ельцин говорит: «Ну что, Вяткин, у нас ведь лучший театр?» - «Нет, Борис Николаевич, третьесортный» - «Как! Что ты такое говоришь!» - «Потому что в лучшем театре не золото, а лучшие артисты. У меня, - говорит Вяткин, – есть тридцать замечательных артистов, но нет для них жилья, как бы не разбежались». Ельцин обращается к рядом стоящему председателю облисполкома Мехренцеву: «Анатолий Александрович, с вас 25 квартир в шаговой доступности и до конца года!». И уходит. Мехренцев говорит Вяткину: «Ну ты и сволочь! Не мог, что ли, заявку заранее оформить?» - «Я бы оформил на тридцать квартир, получил бы только восемь, а отчитались бы, что заявка удовлетворена». Квартиры дали, Вяткин сохранил коллектив, и театр заблистал. Топ