Налево после отстоя пены

Лично для меня наиболее интересным моментом прошедшего в Вильнюсе Форума свободной России была возобновившаяся дискуссия между "левыми" и "правыми" в российской демократической оппозиции. Возобновившаяся, потому что с 2014 г. левосоциалистический фланг у российской демократической оппозиции практически отсутствует. С началом агрессии против Украины он пережил крах, сравнимый с воспетым В. Лениным "крахом II Интернационала" в начале Первой мировой войны. Если описывать этот крах в ленинской терминологии, то можно сказать, что подавляющее большинство тех, кто позиционировал себя в качестве "левых", скатилось к самому оголтелому великодержавному шовинизму и перестало быть оппозицией.

Можно сказать и по-другому. Эти "левые" никогда и не были левыми.

И это, увы, относится не только к неосталинистам, давно превратившимся в навоз, удобряющий поляну ультраправых. Недаром большинство их поддержало откровенно фашистский мятеж на Донбассе. Война лишь выявила факт отсутствия в России левосоциалистического движения как политической силы, зияющую пустоту на том месте, где наиболее дальновидные либералы искали "партнера слева". Нет, есть, конечно, "Левое социалистическое действие" и ряд близких к нему групп, которые остались на последовательно демократических, интернационалистских позициях. Но все они микроскопические.

Этот печальный факт проявился уже в составе Форума. Из известных фигур левосоциалистическое крыло демократической оппозиции на нем представлял в единственном числе беглый депутат Госдумы Илья Пономарев. Кстати, единственный, проголосовавший против аннексии Крыма. Совсем как Карл Либкнехт, проголосовавший в рейхстаге Германской империи против ассигнований на войну.

Дискуссия началась уже с вопроса о самой концепции программы демократической оппозиции. Большинство выступивших либералов настаивало на том, что эта программа должна описывать преобразование лишь политической системы и не пытаться сформулировать общий социально-экономический идеал, потому что он у всех разный. То есть, сегодня мы можем определить лишь общие правила, по которым будем жестко конкурировать друг с другом после победы над путинизмом. Доезжаем вместе до станции "Свержение Путина" и немедленно разбегаемся.

Илья Пономарев попытался убедить собравшихся в том, что либеральное и левосоциалистическое виденье социально-экономической политики сегодня различаются не столь уж сильно. Так, например, опровергая расхожее представление о том, что социалисты обещают всем бесплатную халяву, он заявил, что по части того же образования и медицины для левых важно не столько то, чтобы они были бесплатными, сколько то, чтобы они были общедоступными. А уж в какой конкретной форме эта общедоступность будет обеспечиваться – дело техники.

Говорил Илья Пономарев и о близости конечных целей либералов и социалистов:

Если кому-то это заявление показалось сенсационным (отождествление "левизны" и этатизма – излюбленный штамп праволибералов), то он просто не читал Маркса. Именно Маркс обещал отмирание государства.

Почти сенсационным было заявление Пономарева по вопросу о пересмотре итогов воровской приватизации 90-х. Этот вопрос всегда был одним из наиболее болезненных в дискуссиях между левыми и либералами. Требование восстановления попранной откровенным обманом справедливости всегда считалось обязательным атрибутом "левой" позиции. Либералов такая постановка вопроса приводила в ужас. Они ссылались на невозможность выработать правовой механизм восстановления справедливости, и на то, что любой передел собственности создаст гораздо больше новых проблем, чем решит старых.

Так вот, Пономарев заявил, что не видит смысла в пересмотре итогов приватизации 90-х. Почти все олигархи, рожденные залоговыми аукционами, уже раскулачены "друзьями Путина", всевозможными "силовыми олигархами". Ну, раскулачим мы еще одного Потанина – и что это изменит?

И в этой связи я не могу не отметить, что недавно мне несколько раз приходилось слышать от людей ультралиберальных взглядов: последнее десятилетие существования бизнеса в агрессивной среде коррупции и государственного рэкета, созданной путинским неофеодализмом, криминализировало почти любую крупную собственность в России, сделало ее нелегитимной. Это порождает такой "гордиев узел" проблем, который, вполне возможно, придется разрубать национализацией. Разумеется, не с целью увеличения государственного сектора экономики. А с целью переприватизации.

Было бы ошибкой объяснять продемонстрированную Ильей Пономаревым готовность к совместному с либералами поиску новых решений исключительно российской политической конъюнктурой, а именно резким уменьшением роли социалистов в протестном движении. Поиск левыми новых решений – явление общемировое.

Сильный госсектор – порождение "эпохи угля и стали", индустриальной эры с ее концентрацией и централизацией капитала, заводами-гигантами и суперкорпорациями-монополиями. Однако новый, "постиндустриальный" виток технологической революции привел к экономической децентрализации, в условиях которой сильный госсектор оказывается ископаемым динозавром. А новый виток глобализации делает неэффективным госрегулирование рынка.

Очевиден и кризис системы перераспределения, которая, как минимум, требует серьезного реформирования. Конечно, распространяемые праволибералами слухи о неработающем большинстве, сидящем на шее работающего меньшинства, сильно преувеличены.

С другой стороны, наращивать ее дальше – это совсем застопорить экономику. И путь решения этой проблемы пока не найден. Так может, стоит поискать этот путь вместе?

К сожалению, некоторые выступавшие праволиберальные оппоненты Ильи Пономарева стремления к такому совместному поиску не проявили. Ослабление левого фланга оппозиции их явно окрылило. В отдельных речах звучали откровенные нотки "социального реваншизма". Какая разница, бесплатные образование и медицина или "общедоступные"? Главное, чтобы "успешные" не оплачивали образование и медицину "нищебродов". А Альфред Кох, которому тихо простили его печальную роль в уничтожении НТВ (мы же не звери, чтобы требовать от человека, а не сталиниста, публичных покаяний), даже предложил ввести имущественный ценз на выборах.

Праволибералы как бы подтверждали известную сталинскую мысль о том, что в нашем грешном мире все определяется количеством дивизий. Когда левосоциалистические силы составляли заметный отряд протестного движения, никто из либеральных лидеров таких высказываний себе не позволял. Конечно, это и сейчас позволяют себе далеко не все. Но даже вполне вменяемые либералы не скрывают удовлетворения по поводу того, что "на левой грядке все засохло". И добавляют: "Зачем тогда ее поливать? Это уж точно не наше дело".

Разумеется, либералы не могут выполнить за социалистов их работу по отстраиванию собственного политического фланга. Но иногда все же стоит поделиться с соседом водой для поливки.

А избавившись от "оппонентов слева", либералы окажутся один на один с мощными силами традиционалистской реакции, всеми этими путиными, ле пенами и трампами, беспощадными противниками ренессансно-просвещенческого проекта как такового. И я не поручусь за исход их поединка.