Некрофилия

Я следил за перипетией вокруг "Дождя" двухгодичной давности, когда недоумевая, а когда испытывая протест. Между тем недоумение преобладало: зачем власть, делая малоизвестному каналу рекламу, ворошит проблемное, из сплошных братских могил, прошлое? Смысл лишний раз возбуждать народ, не только выдавший моральный мандат на отъем Крыма, но и изготовившийся завопить "Хочу ребенка от Путина!"?

В какой-то момент я подумал: "Может, на фоне крымского "триумфа" диспут о Голодоморе-2 кому-то режет глаза – невольный реквием фанфары Таврического гоп-стопа глушит?" Но, прислушавшись к вою о неприкосновенности памяти уморенных, одернул себя: "Не мудрствуй. Чем еще, кроме стяга на Рейхстагом, клептократы могут свою власть оправдать? Куда не смотри, наследники…"

Тем временем проблокадная истерия набирала обороты: яровые, песковы, жириновские, ветераны Голодомора-2 "рвали на себе кто рубаху, а кто – шиньон", брызжа на "Дождь" чахоточной слизью. При этом между строк проклевывалось: "Кончилось ваше время, господа хорошие. В хлопчатобумажные робы фирмы "Дружба" обратно – за-ле-зай!" И в считанные недели выбили остов из-под молодого, растущего, хоть и на тот момент полупрофессионального канала.

Нежданно-негаданно "Дождь" выдюжил. Оказалось, есть прием против лома, главное – упереться. Между тем дискуссия о правомерности опроса "Нужно ли было сдавать немцам Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?" то затихала, то разгоралась вновь, в какой-то момент подтолкнув меня вникнуть в суть предмета.

Первое же неглубокое "погружение" выявило, что упомянутая формулировка – публицистична, поверхностна. В столь непростое плавание без визы профессионального историка "Дождю" отправляться не стоило. Более того, Марк Солонин "на пальцах", в двух предложениях разъяснил: капитуляция Ленинграда сулила трагедию почти что аналогичную произошедшей. До последнего паралитика была бы истреблена трехсоттысячная еврейская община Ленинграда, погибла бы, по статистике, и половина воинской группировки, оказавшись в плену. Вместе с тем обнажилось, что для спасения ленинградцев – как в части эвакуации, явно прохлопанной, так и в разрезе снабжения продовольствием – Ставка предприняла преступно мало, в первую голову заботясь о воинском контингенте. Иными словами, отнеслась к населению мегаполиса как к балласту, а то и расходному материалу.

Стало быть, общественная дискуссия о причинах ленинградской трагедии не только уместна, но и в исторической перспективе актуальна, коль, оказалось, уроки прошлого российским обществом не извлечены. Так что совершенно неважно, насколько корректно телеканалом был поставлен вопрос. За катастрофу, обрушившуюся на советский народ в ВОВ, ведь кто-то должен ответить! Хотя бы в виде правовой профилактики. Когда, наконец, итог войны рассмотрят через нормальные, а не искаженные национальной спецификой бинокуляры и внедрят в общественное сознание справедливый, научно обоснованный результат? Так, как это сделано прочими участниками межконтинентального конфликта.

Я погрузился в массив материалов о потерях СССР в ВОВ, ибо видел между общенациональным и блокадным мартирологами прямую, неразрывную связь. Но вскоре, попав в воронку взаимоисключающих цифр и методик, бросил это занятие. Да и вспомнилась метафора Г. Кановича: "…черный от угольной пыли и похоронок городок". Тут же стало ясно, что подлинных величин потерь мне не суждено будет узнать, на моем веку не выйдет.

Даже если СССР потерял в ВОВ 26 миллионов своих граждан (показатель со статусом официального), а не 42 миллиона (по Б. Соколову) или 44 миллиона (по А. Солженицыну), то итог войны можно расценивать в самых различных терминах, только не в качестве победы. Например, доктрина глобального самоубийства, некрофильская природа социалистического строя, выпадение нации из истории. В сухом остатке – что угодно, только не победа. Нельзя – где руками, а где бездействием отцов нации – под корень срезать население пяти Норвегий, после чего рапортовать взахлеб о триумфе! Здесь изначальное концептуальное заблуждение.

В этой точке я надолго теряю слух. Мое естество, человека, родившегося всего через девять лет после войны, повидавшего безногих на шарикоподшипниковых "каталках", процессы над коллаборационистами, ежедневные слезы женщин, потерявших в Великой Мясорубке сыновей, отказывается воспринимать любые контраргументы, сами собой напрашивающиеся: о недопустимости проецировать прошлое через культурные коды настоящего, очевидная усеченность моей оценки, вырванной из контекста столь многовекторного явления как Вторая мировая война, т.д.

Если мы продолжим раскачиваться на этих где всепрощенческих, а где – ложного гонора качелях, то неизбежно вернемся к исходному рубежу – безропотной сдаче своих судеб эгоцентричным, бесконечно безнравственным правителям в прокат, признаки чего все отчетливее проступают ныне. Идея большой войны, когда по фронту, а когда – подковерно внедряется в межнациональный дискурс. Более того, Россией пробрасывается угроза ядерного апокалипсиса, еще недавно казалось, дезактивированного гуманизмом, возобладавшим на долгие годы, если не навсегда.

Я всецело разделяю с российскими ура-патриотами необходимость сакрального отношения к итогам ВОВ. Только не к победе, физически достигнутой, а к памяти о невинно убиенных и постигшей советский народ катастрофе. Как по мне, 9 мая не день победы, а день памяти и покаяния, которым он должен стать как возможный гарант того, чтобы никогда больше серийные убийцы не забирались на властный Олимп, преобразуя страну в полигон для садистских фантазий и экспериментов.

Если вдуматься, то ревнители массового самоистребления, по сути дела, хлопочут не об имидже нации-победителя, а о сакральной миссии народа нести чудовищные потери. Тем самым, новому, едва оперившемуся поколению внушается, что во имя родины любые жертвы оправданы, и жизнь сирому и беззащитному не принадлежит – сдана в ломбард сакральной госмашины.

Тундра мертвецов не может служить фетишем национальной гордости, это не айфоны и не пенициллин. Нельзя отстаивать право государства беспечно стравливать жизнь десятков миллионов! Некрофилия – болезнь, причем тяжелейшая, как оказалось, передаваемая по наследству.

Ссылки на то, что СССР стал жертвой коварной агрессии, которая за короткий срок отторгла огромный сектор территории и агропромышленного комплекса, лишая страну "подушки безопасности", малопродуктивны. Они уводят от основополагающего вопроса: как и почему такое произошло и катастрофа стала возможной?! В контексте же современности злободневность проблемы лишь возрастает: зачем строить общество благоденствия без пограничных столбов, коль на одной шестой суши культивируется культ массовой некрофилии как стержень национальной идеи.

Исходя из канонов дня, институту российской власти, правопреемнику почившему в Бозе СССР, следует зажечь красный свет всем авантюрам кровопускания, обретающим устойчивую тенденцию, и перепрофилировать часть высвобождающихся средств на компенсацию родственникам погибших – жертв чудовищных промахов и преступлений Сталина и его приспешников. Ничего новаторского в этом нет – и спустя семьдесят лет Германия безропотно удовлетворяет иски пострадавших, включая советских евреев, эвакуировавшихся в тыл, то есть, за свое гипотетическое преступление.

Впрочем, вру – компенсация идет полным ходом, правда уж больно по-русски, с национальным колоритом. Одних жертв сталинизма, а точнее, их наследников, то есть сугубо частных лиц, обязывают покрывать моральные и физические издержки других пострадавших в ВОВ, не вовлекая государство при этом. Подразумевается "Дождь", оштрафованный судом на 200.000 рублей в пользу двоих пенсионеров и, собственно, об этих пенсионерах и прочих жертв сталинизма пекшийся. Думается, дух Отца Народов в момент озвучивания того судебного постановления удовлетворенно крякнул…

Сталинский СССР – монстр, едва себя сам не слопавший, любая попытка его возвышения – пропаганда некрофилии, самых низких инстинктов человеческого общежития. Всем же ревизионистам самоочевидного и замусоленного специалистами постулата хотелось бы рекомендовать хоть на час в него перенестись, подрядив упомянутую сакральность…

И напоследок подумалось: "По ком звонит колокол?" Он звонит по невинно убиенным, не отомщенным до сих пор.