О расколе демократов

Уже (Ежу) понятно, что никакого объединения демократов (либералов-западников) на думских выборах в сентябре 2016 года не будет. “Конвенция” о разделе мажоритарных округов будет иметь такой же символический смысл, какой имело бы дружеское соглашение между инвалидами без правой и без левой ноги, на какой дорожке они будут участвовать… ну, допустим, в сдаче норм ГТО. Поскольку, очевидно, что шансов не будет ни у кого. А хвастаться “стабильным третьим местом” или “сохранением ядерного электората”  мы предоставим партийным бюрократам – надо же им что-то лепетать уверенным тоном после очередного разгрома партии…

Поэтому, при инерционном  развитии событий нас ждет взаимная политическая резня и последующая аннигиляция обоих политических традиций российской демократии…

А кротчайшая Элла Александровна будет на этот волнующий процесс только деликатно поглядывать… Может на минутку вспомнит, как в декабре 1993 года, вместе с Егором Гайдаром и Сергеем Ковалёвым побывала в первой тройке “Выбора России”, а через два года мастырила собственный, довольно бездарно провалившийся блок, и ностальгически вздохнет.
При этом к аннигиляции с энтузиазмом  ринутся демократы, непрерывно утверждающие одновременно, что: выборы фальсифицируются и заранее дискриминационны по отношению к оппозиции, но являются единственным способом изменить полицейский авторитарный режим… Да, в этом месте я тоже всегда смеюсь… А потом быстро осекаюсь, вспоминая судьбу немногих демократов, прорвавшихся на выборах. Убитого Немцова, посаженного Урлашова, выкинутого из депутатов Шлосберга… Судьбы Ильи Пономарева и Геннадия Гудкова (старшего)… Декоративного Явлинского в питерском ЗАКСе, в котором бушует фашистско-милоновское большинство… 

Единственный смысл происходящего – это чтобы в прощальном пламени аннигиляционной вспышки узнать, какая из либерально-оппозиционных традиций безнадёжней. Что бы уже через пару дней “победитель” со своими  2,5% мог высокомерно называть политическим ничтожеством соперника с его жалким результатом 2,2%…

Тем не менее, несмотря на все рациональные доводы, оба отряда либералов не объединятся никогда. Даже перед лицом очевидной политической смерти, до которой им осталось не более полугода. Обычно говорят, что “ЯБЛОКО” и “ПНС” [ну, не могу я припутывать к партии эллинскую гору поэтов и дельфийского оракула, пусть уж лучше носят приватизированное название партии Милюкова и Набокова-отца], разделяет только и исключительно политическая мифология, полностью утратившая какую-то актуальность уже полтора десятка лет назад.  

И причина этого в том, что в отличие от простого народа, который мифами питается, интеллигенция мифами живет. И поскольку конфликт условно-леволиберальной и условно-праволиберальной традиций – это конфликт двух политических мифологем, то он неизбывен. “ЯБЛОКО”, вслед за своим отцом-основателем Явлинским, подсознательно живет верой в возможность либерального демократического гуманного и многопартийного СССР, который во главе с партией меритократов-гуманистов твёрдой рукой проводит мудрые и безболезненные реформы… Демкоалиция – это “уже совсем другая история”: миф о том, как честная конкуренция предпринимателей на рынке, а их политических агентов – в парламенте, выработает демократический капитализм.  Первый миф – о том, что можно получить рынок без жертв. Второй – что можно получить без жертв свободу.

Чтобы наши современники не казались уж совсем клиническими идиотами, я, как очень люблю это делать, расскажу притчу [это, конечно, невыводимо-генетическое] из жизни. Лет 120 назад (чтобы вы столько жили, уважаемые читатели), насмерть поругались новорожденные отечественные социал-демократы,  тогда, ещё вполне себе единые, хоть на редкость склочные,  и ругающиеся только с [понятно!] “Бундом”, и социалисты-революционеры (бывшие “народники”), симпатии к которым имели почти все левые интеллектуалы. Поругались они так страшно, что народники, контролирующие почти всю оппозиционную и эмигрантскую периодику, а также интеллигентский мейнстрим, просто затравили социалистов. Ленин по сему поводу даже написал почти единственную в своей жизни жалостную статью “Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов”.

Сейчас бы сказали, что спор по смешному поводу – умерла или нет крестьянская община… Спор сей легко решался временем и обе стороны на процесс не могли повлиять никак. Поскольку к тому времени, когда политический вес обоих группировок мог бы оказать влияние на аграрную политику, на что с учётом опыта западноевропейских социалистов должно было уйти лет двадцать, община либо была бы окончательно размыта наступающим рынком, либо устояла бы вопреки всему. У каждой стороны были доводы – социалисты, включая Ленина, давили статистикой растущей имущественной дифференциацией крестьян и потоком ухода из деревни в пролетариат. Их оппоненты – итогами своих, как сказали бы сейчас, “полевых социологических исследований” о необычайно травматическом восприятии крестьянами происходящего.

Политика иронична – с точки зрения своей базовой социокультурной модели каждая из сторон примыкала к злейшим врагам: (прото)социалисты – к “дикому капитализму”  и “системным либералам” при дворе; а постнародники – к черносотенным помещичьим кругам (т.н. “Объединённое дворянство”).

Но простосоциалистов и постнародников резко делила не реальность, в реальности у них были довольно схожие программные представления о первом этапе аграрных преобразований – те самые знаменитые “шариковские” пункты: отнять и поделить, но проекции будущего. Народниками и их преемникам хотелось сохранить общину, но сделать её свободным социалистическим кооперативом, модель отношений в котором распространиться и на индустриальную сферу. Это была хрустальная мечта поколений, начиная с Герцена, избежать западного фабрично-заводского ада массового обнищания и деморализации бывших крестьян. Протосоциалисты, напротив, с нетерпением ждали, когда миллионы выпадут из внеисторического существования (того, что сын прусского чиновника Генриха Маркса называл “идиотизм сельской жизни” [ура, мне удалось не сказать "Карл"!]) и попадут в тот самый ад индустриальных окраин, где их уже будут с нетерпением ждать застоявшиеся без дела социалистические агитаторы. А то ведь, право слово, весь пролетариат* в Российской империи пока такой, что обращаться к нему Плеханов и Ленин могли только на языке, который они (впрочем, как и все вокруг) презрительно называли “жаргон”. Нет, ну свой университетский немецкий они бы по такому случаю немного поломали бы, но этот ужасный “квадратный шрифт”!  И как с ним бундовцы управляются?

Впрочем, жизнь сама всё расставила по свои местам: распропагандированные большевиками пролетарии – вчерашние крестьяне поддержали, как он и рассчитал, Ленина, что звал в их “Беловодье” – царство всеобщего равенства и счастья, но зато пришедший следом Сталин сполна удовлетворил подсознательную  народную тоску по расколоченной Столыпиным  общине, когда  загнал в колхозы и создав государство-общину.

Так и с проектами будущего наших демократических интеллигентов – “дикий капитализм” вырастил путинизм, а путинизм вырастил капиталистический “совок”. Но вечный спор неизбывен.

* Для молодых.  На момент создания социал-демократической партии в 1898 году почти все политизированные (“сознательные”) рабочие. мастера и подмастерья были евреями и входили в “Союз” (“Бунд”) – Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России (Алгемэйнэр Йидишэр Арбэтэр Бунд ин Литэ, Пойлн ун Русланд). Именно “Бунд” инициировал создание РСДРП, посадив в качестве русского руководства плехановскую группу “Освобождение труда” и петербургский “Союз борьбы за освобождение рабочего класса”. Через пять лет, убедившись, что им отказано в национальной автономии внутри партии (как украинцам недавно опять отказали в праве быть отдельной нацией), бундовцы покинули РСДРП и все силы положили на борьбу с царем и сионистами. Сцена расставания основателей отечественной социал-демократии и её успешных продолжателей и изображена на первой иллюстрации, где 33-летний Ульянов пылко обличает недовольных бородачей.