Один из них сказал прямо: меня посадят или случится что-то еще

Все больше гражданских активистов покидают Россию по политическим причинам. Над кем-то висит дамоклов меч сфабрикованного уголовного дела, кто-то решается на этот шаг, не веря в возможность свободно выражать свои оппозиционные взгляды в России. 20-летний Александр Шелковенков неоднократно участвовал как в акциях оппозиции — против войны в Украине, в поддержку политзаключенных, так и в grassroots-гражданских инициативах — против застройки парков, системы Платон. 10 мая активист эмигрировал в Украину, где попросил политического убежища. Этому шагу предшествовал год преследований: аресты, обыски, взлом квартиры, увольнение с работы после обращения "от кого следует" и запредельная сумма непонятно откуда взявшегося штрафа. Как увлечение фотографией приводит в оппозицию, стоит ли рисковать и какие акции протеста пропускать нельзя, читайте в интервью активиста Каспаров.Ru.

— Многие люди приходят в оппозицию, столкнувшись с несправедливостью на личном опыте. Что привело вас в протест?

— Началось все с того, что я увлекся фотографией. Делал самые разные снимки, вел свой блог в "Живом журнале". Этот период как раз пришелся на начало массовых митингов — я их увидел и стал фотографировать. 24 декабря 2011 года я первый раз сам поучаствовал в акции — вышел на проспект Сахарова. Что стало причиной? Больше всего меня тогда возмутило, что в России люди могут сидеть в тюрьме из-за своих политических взглядов.

— Изменились ли ваши взгляды за эти пять лет?

— Сначала я считал себя просто гражданским активистом. В оппозицию я пришел в 16 лет, с 17-ти я стал называть себя левым, а первое и единственное движение, в которое я вступил — "Национал-большевистская платформа" (организация, отколовшаяся от "Другой России" из-за противоположной позиции по "украинскому вопросу" и несогласия с курсом руководства партии — прим. Каспаров.Ru), и я не думаю, что буду вступать в какие-то другие движения.

— Почему вы решили уехать из России?

— Из-за моей оппозиционной деятельности меня преследовали сотрудники ФСБ и Центра "Э" (Центра по противодействию экстремизму — прим. Каспаров.Ru). Началось с на 30 суток (активист был задержан за акцию в поддержку украинской летчицы Надежды Савченко), потом были , когда я устраивался на работу (активиста уволили после обращения ФСБ). 12 июня 2015 года в квартиру, где я жил, СОБР (В День России в московскую квартиру, где проживали левые активисты, вломился СОБР, оперативники ФСБ и Центра по противодействию экстремизму. Как ранее рассказывал Шелковенков, сотрудник Центра "Э" продемонстрировал ему судебный ордер на обыск, полученный за два часа до утреннего рейда — прим. Каспаров.Ru). Потом у меня дома был по какому-то непонятному делу о мошенничестве. Якобы оно было произведено с карты, которую у меня украли и которую я не стал блокировать, поскольку на ней не было денег. Проводившие обыск сотрудники утверждали, что я с помощью карты похитил у какого-то банка большую сумму денег.

— Дело о мошенничестве действительно было возбуждено?

— У меня в квартире прошел обыск якобы по этому делу, но другой информации о нем у меня нет. Никаких бумаг по нему тоже.

— Вы , что последней каплей для вас стала блокировка карты, куда вам начисляли зарплату, якобы из-за огромного штрафа. Как вы узнали о причинах блокировки?

— Когда на карту накладывается арест, это делается по бумаге, в которой заполняют несколько граф, в частности указывается номер исполнительного делопроизводства и должностное лицо, от которого поступил запрос. Мне в Сбербанке выдали документ, в котором была написана только сумма штрафа, а в графе о должностном лице стоял прочерк. Номера делопроизводства тоже не было (редакция Каспаров.Ru располагает копиями обеих бумаг).

Даже сами сотрудники Сбербанка, у которых я эту справку получил, удивлялись ее виду. Я обратился к юристу, и он подтвердил, что документ заполнен не по форме и непонятно, как работники банка вообще приняли его к исполнению.

(Накопительный арест подразумевает арест всех приходов на счет до накопления определенной суммы. Свыше указанной суммы деньги со счета тратить можно. Подробности о причине ареста карты можно было бы выяснить на сайте службы судебных приставов, но для этого в полученных Шелковенковым документах не хватает номера дела — прим. Каспаров.Ru.)

— А речь не может идти о каких-то неоплаченных штрафах за акции, в которых вы участвовали?

— Я не знаю, как можно накопить такую сумму административных штрафов. Самые крупные взыскания по восьмой части статьи 20.2. ("Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования" — прим. Каспаров.Ru). У меня протокол по этой части был только один, и то мне не штраф дали, а 30 суток.

— Какие у вас первые впечатления об Украине?

— Положительные: меня приняли, не отправили сразу же обратно. У меня не было загранпаспорта, и могли возникнуть проблемы, но пока все хорошо.

— Планируете ли вы заниматься активизмом в Украине?

— Связанным с украинской повесткой — не собираюсь. Но если у меня будет возможность как-то помогать российской оппозиции, я с удовольствием это буду делать. Но как участвовать в жизни протестного движения России из-за рубежа — сложный вопрос.

— На ваш взгляд, остается ли еще возможность заниматься политическим и гражданским активизмом в России?

— Российская оппозиция условно делится на две группы: тех, кто занимается выборами, и тех, кто как-то иначе присутствует в политической жизни — проводит акции прямого действия, участвует в местных протестах и так далее. Первых лично я не понимаю. На мой взгляд, выборы заведомо нелегитимны, а те, кто в них участвуют, по сути, утверждают их легитимность. Вторая часть оппозиции крайне малочисленна. Взгляды у людей из этой группы разнообразны: это и анархисты, и левые, и националисты, и просто гражданские активисты. Но, к сожалению, сейчас все политические движения в упадке.

— На ваш взгляд, оправданы ли риски для тех, кто продолжает проводить акции прямого действия или хотя бы одиночные пикеты? Эти инструменты эффективны, способны привлечь внимание общества?

— На тех, кто от политики далек, такие акции не действуют, на мой взгляд. Какая-то активность нужна, скорее, для того, чтобы само оппозиционное движение продолжало существовать, чтобы разные люди научились взаимодействовать между собой.

Лично я считаю, что люди рано или поздно выйдут на улицу. И это не зависит от оппозиции напрямую. Она едва ли могла бы сейчас собрать миллион человек, да даже 100 тысяч. Если люди выйдут на улицы, то это произойдет неожиданно, а оппозиция должна быть готова к этому моменту, иметь свою повестку.

К одиночным пикетам лично у меня всегда было достаточно негативное отношение. Большого смысла в них я не видел и раньше, а после введения больших штрафов и уголовной статьи риск от проведения одиночного пикета или несанкционированной акции стал практически одинаковым (Осужденный по статье о "неоднократном нарушении порядка проведения массовых мероприятий" Ильдар Дадин приговорен к трем годам колонии за четыре акции, две из которых были не требующими согласования одиночными пикетами — прим. Каспаров.Ru.) Зачем рисковать из-за мелочей?

— Из-за чего, по вашему мнению, люди выйдут на улицы?

— Скорее всего, это будут изначально не политические, а социальные протесты. Это надо понимать и не упускать из виду, потому что внутренние проблемы будут нарастать и дальше. И они волнуют людей. Вспомнить хотя бы протесты против застройки в парках Дубки, Торфянка, Дружба, сквере на Теплом стане.

— Нужно ли оппозиции подключаться к этим протестам? Тут ведь есть и такой нюанс: не все местные инициативы готовы идти на контакт с активистским сообществом. Некоторые изначально лояльны к власти, другие боятся, что внимание оппозиции им навредит. Вы часто присоединялись к тем же локальным инициативам по защите парков и наверняка сталкивались с подобным.

— Хотя сейчас у нас разошлись взгляды, но, мне кажется, стоит действовать, как в свое время делал Сергей Удальцов и движение "Левый фронт". Нужно стараться помогать всем таким инициативам. Так ты нарабатываешь свой социальный капитал, показываешь, что ты действительно решаешь какие-то проблемы. Конечно, завоевание доверия — это достаточно долгий процесс.

— Как вы считаете, почему сейчас внесистемная оппозиция настолько малочисленна, особенно если сравнивать с 2011-2012 годами? Изменились внешние обстоятельства или власти удалось запугать общество?

Это сильно ударило по левым. Многие организации раскололись по украинскому вопросу. Некоторые люди увидели, что движение пришло в упадок, и сами решили отойти от дел.

— Насколько я понимаю, вы разделяете как некоторые левые, так и некоторые правые взгляды. Раньше диалог между этими сегментами протестного спектра был практически невозможен. Изменилось ли что-то сейчас?

— Никаких предпосылок даже к тактическому объединению по-прежнему нет. Однако есть движения, которые хотят отойти от традиционных представлений о "левых" и "правых", от связанных с этим субкультурных элементов. Таким было движение, в котором я состоял. Похожая идея была у "Народной воли", которая теперь отошла от дел. Сейчас появилось новое движение — "Национал-революционный авангард". Но ни левые, ни правые такие движения своими не считают.

— А по проблеме политзаключенных диалог между разными протестными группами возможен? Ведь это общая проблема.

— Большинство левых активистов считает, что помогать нужно только левым политзаключенным.

Но людей, которые придерживаются такого мнения, к сожалению, мало. Лично я знаю только одного человека, который готов помогать всем политическим заключенным — Владимира Акименкова (бывший "узник Болотной", фигурант первого "болотного дела", в настоящий момент самим политзекам и их семьям собирать средства на обеспечение бытовых нужд — прим. Каспаров.Ru). Правда в последнее время ситуация начала меняться. Тот же фонд Ходорковского и Навального признал политзаключенным, например, Ивана Асташина (фигурант "дела АБТО" о ночном поджоге подоконника здания ФСБ, осужден на 9 лет и 9 месяцев колонии строгого режима — прим. Каспаров.Ru), правда это произошло во многом благодаря Петру Павленскому, спасибо ему (акционист требует переквалифицировать ему обвинение за поджог двери здания ФСБ на терроризм, поскольку именно такая абсурдная, с его точки зрения, квалификация была применена в "деле АБТО" и деле Сенцова-Кольченко" — прим. Каспаров.Ru).