«РБК – это аналитический завод»

– РБК – не первый ваш медиаактив. У вас есть «Комсомольская правда» и российская версия газеты Metro. Когда другие непрофильные российские инвесторы стараются расстаться с традиционными СМИ, жалуясь на их катастрофическое снижение рентабельности, то вы, напротив, купили очередной медиахолдинг. – Газета Metro – успешный прибыльный бизнес, который платит акционерам дивиденды. Других таких печатных СМИ в России я не знаю. «Комсомолка» все вкладывала в развитие. Последние годы ситуация стала сложнее, но издание остается безубыточным, не требует дотаций, за что хвала менеджменту. – Если ситуация со СМИ усложняется, зачем вам еще более крупный медиабизнес? – Все радикально меняется. Раньше СМИ конкурировали акционерами, брендами, системой дистрибуции. Сейчас платформ для распространения огромное количество, интернет-сайтов с новостями огромное количество, поэтому ключевую роль играют люди, обычные корреспонденты. В советское время было 10 известных на всю страну журналистов – Генрих Боровик, например. Теперь же каждый журналист или блоггер – медиавеличина. Именно они определяют рейтинг, цитируемость СМИ, от них напрямую зависят рекламные доходы. В мире на самом деле много денег для развития бизнеса, главное – найти правильные идеи. В цифровой экономике для новых людей и компаний стоимость входа на рынок очень низка, поэтому она так привлекает молодежь. Весь этот фонтан креатива, я уверен, будет проходить через медиа. Как раз в РБК масса ярких идей. Это не только СМИ, но и хостинг, и даже один из крупнейших в России сайтов знакомств Loveplanet. Вы знали, да? Вот для меня это был сюрприз. Я долго смеялся. Получилось как в продовольственном наборе – еще и сайт знакомств. В целом РБК – это думающая, премиальная аудитория, самая интересная для рекламодателей. Потому что РБК работает как большой аналитический завод. Кстати, знаете, кто мне первый сказал, что мы получили разрешение ФАС на покупку РБК? Журналист. Вы, журналисты, первыми узнаете новости. А первый узнал – значит, быстрее всех понял ситуацию. Для меня как бизнесмена это предельно ценно. Для других моих бизнесов тоже. – Вы рассчитываете получать инсайд от журналистов РБК? – Не инсайд – аналитику. Ведь далеко не все, что журналисты узнают, сразу ложится на бумагу. Экономические журналисты часто мощнее аналитиков инвестбанков. – Это не лесть? – Точно нет. Вы увидите, как через годы будет происходить миграция: из журналистов – в инвестбанки, из аналитиков инвестбанков – в журналисты. Это очень близкие рынки. – Для начала нужно, чтобы журналисты получали такую же зарплату, как сотрудники инвестбанков. – Тогда давайте сделаем так, чтобы журналисты становились акционерами СМИ. – Мы через это проходили в 90-х гг. У той же «Комсомолки» были сотрудники-акционеры, у журнала «Эксперт». – Но мир был другой. Ценность контента драматически возросла. Задача владельца СМИ – максимально заинтересовать ярких, хороших журналистов. Через некоторое время мы придем к тому, что акционерами тематических блоков в РБК или даже всего холдинга будут люди, которые там работают. Наравне со мной будут совладельцами. Такое будущее я вижу. – Это конкретный план? – Пока мысли вслух.Цепочка компромиссов – Насколько активно вы участвуете в управлении медиаактивами? – В «Комсомолке» ключевую роль играет, конечно, [ее гендиректор и главный редактор Владимир] Сунгоркин. Мы первые два года после покупки осуществляли финансовый контроль и, сейчас признаю, делали это избыточно, что не нравилось Сунгоркину. Потом мы убедились, что все в порядке, отношения выстроились и все вопросы по редакционной части он решает сам. У ЕСН есть совет по бизнесу, который устанавливает план по экономическим показателям всем нашим компаниям. Metro несколько лет управляла моя дочь Анна, которая сейчас в декрете. Возможно, как выйдет, будет принимать участие в управлении РБК. – Звонили ли вам с претензиями по статьям в «Комсомолке» или Metro? – Нет, никогда. – Насчет РБК, очевидно, будут звонить. Что вы будете отвечать уважаемым людям на то, что журналисты РБК опять написали нехорошую историю про «Роснефть»? – Может, я буду, как Прохоров, ходить без мобильного телефона: возьму и торжественно утоплю телефон в Москве-реке. Если серьезно – не буду разговаривать на эти темы. Есть редакция, есть [генеральный директор РБК Николай] Молибог, которые прекрасно держат эти удары, пусть с ними разговаривают. Я вообще не собираюсь влиять на редакционную политику. Это такой ящик Пандоры, его один раз откроешь – и потом проблем не оберешься. У людей снижается мотивация, персональная ответственность. – Станете ли вы более комфортным для власти владельцем РБК, чем Прохоров? – Если критерием некомфортности служат политические амбиции, то у меня их точно нет. – Не только. Рассказывают, что вы предпочитаете не идти на конфликты, в том числе с чиновниками, а договариваться. – Жизнь – это цепочка переговоров и компромиссов. – У вас много других бизнесов. Будете ли вы использовать РБК в своих бизнес-интересах? – Нет. Наоборот, чем сильнее РБК как самостоятельный бизнес-проект, чем авторитетнее журналисты, тем уважительнее относятся ко мне как к бизнесмену в целом. – В редакционную политику вмешиваться не будете – но поменяете ли команду РБК? – Бывший гендиректор GE Джек Уэлч говорил: после покупки компании 45 дней нельзя принимать никаких кадровых решений. Не знаю, как пойдет с РБК дальше, но пока я не планирую никаких изменений ни в редакции, ни в коммерческой части. Я постараюсь сработаться с этим коллективом. В ближайшее время встречусь с редакцией. Ведь мы договорились с Михаилом [Прохоровым], что, пока идет сделка, я с коллективом РБК не общаюсь. Слово я сдержал. Только познакомился на форуме в Петербурге с [соруководителем редакции РБК] Елизаветой Голиковой, но никаких рабочих вопросов мы с ней не обсуждали. Из всех сотрудников РБК в ходе оценки актива я общался только с Молибогом. Он мне нравится, и уже сделал ему предложение остаться.На погоду не обижаются – Но на каких-то изменениях в РБК вы явно будете настаивать. Прежде вы заявляли, что РБК надо писать объективно, но уважительно. – Аудитория у РБК очень интеллигентная. Я часто вижу и не только по РБК, что подача материала более персонифицирована, чем необходимо. Полезнее видеть в новостях смыслы и процессы. Не хочу приводить примеры, но любую новость можно написать позитивно. – Провалы – часть любого бизнеса. Бизнес-пресса невозможна без негативных новостей. – Но негативные новости – не значит негативные люди. Негативные новости сами по себе никого не обидят. Невозможно обижаться, если что-то реально произошло. – Можно. Журналисты с этим постоянно живут. – Ну нет, невозможно же обижаться на погоду. – Можете ли вы представить себе ситуацию, когда РБК выпускает расследование о ЕСН и вы узнаете об этом уже по факту публикации? – Запросто. – Что произойдет, если РБК готовит расследование о бизнесе, например, первого заместителя руководителя администрации президента Сергея Кириенко и вам звонят с требованием снять текст, иначе вас закроют? – Нет, требовать так не будут. Если верить Молибогу, так резко вопрос никогда не ставился. Опять же – если журналисты раскопали реальный факт о чиновнике, это проблема чиновника. Главное – писать объективно. Если будет особо душещипательное расследование, я, может быть, попрошу других журналистов из РБК проверить еще раз факты. И как я вообще могу снять текст с РБК? Как вы себе представляете этот процесс? – Позвоните Молибогу. – Нет, нет. Николай жил в парадигме с Прохоровым, что ничего не снимаем. – Когда с журналистами нужно расставаться? – Не было у меня таких прецедентов. По моему требованию ни одного журналиста не увольняли. – Что такого должна сделать редакция РБК, чтобы вы приняли решение, что команду нужно менять? – Не знаю.От «Комсомолки» к РБК – Как от «Комсомолки» вы пришли к РБК? – Сначала мы пришли к идее купить Forbes. Это такой РБК меньшего масштаба. Когда полтора года назад немцы продавали журнал в России, мы решили поучаствовать в тендере. Forbes, как и Metro, – глобальная франшиза, а мы умеем с ними работать. Но другие участники тендера предложили больше – и Forbes мы не получили. Примерно год назад стало ясно, что Михаил [Прохоров] продает РБК. Но торговаться с ним я не мог – это неэтично между друзьями. Тут появился ВТБ, который нашел комфортные условия для обоих. Переговоры были затяжные, непростые. – Почему сделка затянулась? – Михаил занял жесткую переговорную позицию по цене, я же четко представлял диапазон, в рамках которого готов был заплатить. Он не торопился продавать – я не спешил покупать. – Наши источники рассказывали, что для Прохорова это была вынужденная продажа. – Не могу об этом судить. Но я с трудом могу совместить Михаила с таким понятием, как «вынужденная продажа». Я проанализировал, что же такого «криминального» за последнее время написал РБК? На мой взгляд, ничего. Другие издания печатали то же самое. – Мне рассказывали, что финансовые параметры сделки вы согласовали уже к апрелю, а последний месяц торговались уже вокруг ответственности и рисков сторон. В том числе – кто будет нести ответственность, если «Роснефть» все-таки выиграет у РБК 3,2 млрд руб.От энергетики к медиа Березкину 50 лет. Женат, четверо детей. Его группа ЕСН владеет двумя нефтеналивными терминалами (Уяр и Сковородино), 50,5% энерготрейдера «Русэнергосбыт» (основной потребитель – РЖД), контролирует «Русэнергоресурс» (поставщик электроэнергии для «Транснефти»). – Да, был длинный список таких вопросов, по которому методично шли юристы. Обе стороны потратили на юристов кучу денег. – Как вы договорились в итоге по «Роснефти»? – Теперь это наша ответственность. – Удалось ли вам снизить сумму, изначально запрошенную Прохоровым за медиахолдинг? – Мы договорились на комфортных условиях. У сделки сложная структура, конкретные финансовые условия мы по взаимной договоренности не раскрываем. – До сих пор на холдинге висел огромный долг. Что с ним? – Частично он остался на компании, и РБК будет его выплачивать. – В истории с этой сделкой регулярно возникает фамилия первого заместителя руководителя администрации президента Алексея Громова. Рассказывают, что он курировал от Кремля продажу РБК и добивался передачи актива в правильные руки. Вы лично знакомы с Громовым? Обсуждали ли вы когда-либо с ним покупку РБК? – Как и все члены бюро РСПП, я знаком со всеми министрами и ключевыми сотрудниками администрации президента, в том числе с Громовым, поскольку он отвечает за медиапространство. По сделке с РБК никаких консультаций и обсуждений с Громовым у меня не было. Ни разу. – Насколько я понимаю, Громов был в курсе деталей сделки. – Вы знаете больше меня. Степень информированности Громова мне неизвестна. Может, стоит спросить Молибога? Он сейчас от лица РБК общается с властями, и я хочу, чтобы он продолжал это делать.Наука для РБК – Будет ли меняться РБК как бизнес? Многих смутили ваши слова о будущей синергии РБК и «Комсомолки». – Я говорил прежде всего об опыте «Комсомолки» по запуску радио рядом с газетой. По аудитории это совсем разные СМИ, пересечений по редакции не будет. Зато можно договориться, как не конкурировать друг с другом на рынке рекламы. Возможна синергия по бэк-офису – бухгалтерии, отделу кадров, юристам. – Вы хотите использовать опыт «Комсомолки» для запуска собственной радиостанции РБК? – Да, мы об этом давно думали. Это сильно расширяет аудиторию. Мы ведь столько часов проводим в машине. Радиостанция – не самая простая история. РБК и сам прежде изучал такой вариант. Но хороших бизнес-менеджеров в этой области мало. На эту тему мы пообщаемся, в частности, c Алексеем Абакумовым, одним из создателей Business FM. И если договоримся с ним по работе в РБК, то он будет как раз заниматься запуском радиостанции. – Не планируете ли вы купить Business FM? – Думаю, Владимир Лисин не продаст, но частоту мы подыщем. Еще одна очевидная синергия для РБК – с нашей операционной системой Sailfish как платформой по управлению системами доставки информации на гаджетах. Не исключаю, кстати, что в РБК появится раздел о науке. Потому что следующий экономический бум в мире будет не IT, это будет биохимия. В энергетике, в информации, во всех отраслях. Я сам увлекаюсь наукой, каждый день читаю научные журналы – видите кипы в кабинете? Даже успеваю сам публиковаться в научных журналах. Чем дальше, тем больше наука будет иметь значение для бизнеса. Скажем, через 30 лет потребление информации кардинально изменится. Это будет не бумага или сайт, и даже не чтение, это будет таблетка по утрам. Она будет запускать в мозгу цепь химических реакций на усвоение определенной информации. А чтобы выучить английский, нужно будет принять недельный курс таблеток. Я не шучу, я реально это вижу. Топ