Тостакан

Есть особенности культуры, которые сразу бросаются в глаза. Начнем с очевидного. В европейской и американской культуре надо улыбаться. В русской культуре демонстрация жизнерадостности под негласным запретом. Улыбаться незнакомому – то же самое, что дразнить его. Над кем смеешься, надо мной смеешься? Да и похоже это поведение на дурачка (смех без причины – признак дурачины), юродивого, что культурой не одобрялось (тот же смех, но над сакральным). Лучше быть на всякий случай хмурым и небритым, чем трезвым и веселым: доверия больше и не сглазишь удачу. Культурные приоритеты ритуальны.

Еще одна знаковая особенность русской культуры: в России произносят тосты. Понятно, что в Грузии тоже произносят. Да еще какие заковыристые. А в Европе и Америке – нет. Не чокаются и не желают проникновенно здоровья, счастья и успехов в личной жизни. Не говорят с многозначительной улыбкой: ЧХСИДБ. То бишь, если застолье и выпивка сочетаются (а фуршеты в современной европейской культуре вытесняют застолья, которые трезвеют на глазах), то пьют все в своем ритме.

И это только кажется, что тосты, чоканья и застолья – несущественная частность. Или что гейропа и америкосы не общаются друг с другом, совсем бездуховность заела. Общаются. А вот тосты стали архаикой. Почему?

Начнем опять же с очевидного. Среди наиболее простых предположений: тост – это определенная настройка организма на предстоящий шок от рюмки водки. Тост подготавливает это испытание, но если вы пьете вино или пиво, то эта физиологическая настройка как бы и не к чему. Так?

Но и в северной Европе, скажем в Финляндии, тост – это из официальных приемов. Да и то он чаще всего один, причем не всегда в начале, а как бы вложение-напоминание об официозном смысле мероприятия. Обыкновенная же выпивка обходится без тостов и нашего привычного: поднимем бокалы, содвинем их разом.

Питие и сопроводительные речи разминулись, и довольно давно. Итальянское "чин-чин" или немецкий "прозит" – это обмылки той культуры, которой больше нет. В том числе потому, что тост – это определенной степени оправдание за выпивку. Мол, не просто водку пьянствую, а участвую в церемониале, в задушевном разговоре, в мистическом коллективном действе пожелания другому того, чего и сам не имеешь, да и иметь не будешь.

Дело не в том, что большинство наших тостов – высокопарное лицемерие, подчас неотличимое от жанра поздравительной открытки. Бывают замечательные тосты, один из самых знаковых, на мой взгляд, любил произносить в советское время замечательный петербургский поэт Сережа Стратановский: за вечную женственность при развитОм социализме. То есть эта часть русской культуры развивается, может быть разделена на жанры и виды, изучена и систематизирована. Но ее архаичность от этого не уменьшается.

Западная культура не считает необходимым извиняться за выпивку. И составлять с ней словесную икебану. Может, потому что это – частное дело: пить или не пить – свободный выбор. Может, потому что болезненность проблемы пития куда меньше, чем в России. Да и водка – еще раз отметим, особо острый инструмент, тост – это как бы ножны, чтобы не порезаться. Водку надо закусывать, к выпивке надо специально готовиться, застолье, даже дружеское, организуется по законам театральной постановки. С прихотливой импровизацией, но со сценарием в голове. Первый тост – за Сталина. Второй за родителей. Третий – за тех, кто в море. И – одновременно: между первой и второй – перерывчик небольшой.

Эта выпивка с низкого старта. Нужно еще распрямиться, расправить члены, разгладить морщины на челе или, напротив, собрать их в думу. Виски, коньяк, джин, текила пьются с высокого старта. Закуска не нужна. Тосты тоже. Разговоры по желанию. Выпивка эмансипирована и отделена от всего остального.

Последнее – вера в слово. Тост не просто отрыжка литературоцентризма, это вера в исцеляющее, исправляющее, очищающее слово. Тост – пожелание, которое должно исполниться. Все знают, что не исполнится, но с энтузиазмом важного ритуала повторяют из года в год одно и то же. Почти весь мир выскользнул из лап литературоцентризма, вера в мистическое слово осталось прерогативой России. В ней много примет архаических традиций. Застольный тост – один из них. Как указатель в сторону пустоты, на месте которой еще вчера теплилась жизнь. И предположение, что свято место пусто не бывает, не работает. Бывает.