Вор в законе Шакро не подтвердил правомочие «крестника» Ровшана

Недавнее прибытие из Москвы к месту дальнейшего отбывания наказания 34-летнего Ульфата Тагиева, более известного в уголовной среде как Руфат Гянджинский, потребовало от «главного офиса» окончательного определения его криминального статуса. В итоге заочных жарких дебатов между сторонниками и противниками «полноты» Тагиева, Шакро склонил чашу весов в пользу последних, сообщает «Прайм Крайм».

Вор в законе Ульфат Тагиев - Руфат Гянджинский

Напомним, в декабре 2012 года в Дубае Руфат Гянджинский и Хаджи Бейлаганский, бывшие телохранители и «спецпорученцы» Ровшана Джаниева, стали его «личным вкладом» в укрепление большой воровской семьи. Организованное через месяц в Москве убийство Деда Хасана в правоохранительных органах и в окружении убитого напрямую связали с итогами дубайской сходки и, непосредственно, с Ровшаном и его «оруженосцами».

В сентябре 2013 года Тагиев был задержан в Москве по подозрению в заказном убийстве. Из всего «кровавого шлейфа», шитого на Руфата, следствию удалось доказать лишь один «коммерческий» эпизод. Причастность к ликвидации Деда Хасана подтверждения не нашла... но осадок остался. Несмотря на отсутствие прямых улик, «дедовские» в устранении своего патриарха упорно винили Тагиева. Исходя из этого, Руфат не был признан «своим» в «Матросской тишине» ворами, начиная от Мирико и до Раджика, а администрация, опасаясь расправы, два года держала его в изоляции от других заключенных.

После вступления приговора Люблинского суда в законную силу, Тагиев был этапирован в Вологодскую область. Тюремная почта донесла о нем два взаимоисключающих мнения: российская масса воров придерживалась того, чему было положено начало в «Матросской тишине», а «турецкая» масса во главе с Ровшаном настаивала на обратном. Не зная, как относится к вновь прибывшему, местная уголовная общественность обратилась за разъяснениями к своему бессменному «старшему», 57-летнему кутаисскому вору «в законе» Нодару Джинчвелашвили по кличке Шошия.

Имеющему стабильный вологодский портфель, Шошии, с одной стороны, было невыгодно противоречить «россиянам», с другой, как грузину, надо было сохранить лицо перед «турецкими» земляками. Не последним фактором замешательства Шошия был сам Ровшан, с которым совсем не хотелось портить отношения. Ровшан, как известно, умеет находить к сердцам людей дорожки, чему подтверждением грузинская воровская диаспора в Турции. С недавних пор к его берегу причалил никто иной, как Хусейн Слепой, который за всю свою карьеру, пожалуй, не пользовался у коллег такой популярностью, как в последние годы. Он, кстати, тоже звонил в Вологду по поводу Руфата и вообще, говорят, круглосуточно под обаянием Ровшана.

Впрочем, чтобы повлиять на судьбу Руфата авторитета Хусейна оказалось недостаточно. Тогда Шошия, как к последней инстанции, обратился к Шакро и получил от него отрицательный ответ, который и был доведен до массы вологодских заключенных. При этом Нодар, наверное, думал: «Если ответ Шакро не устраивает Ровшана, пусть он сам ему об этом и скажет».