Здесь осталось немного чая, можешь допить, если хочешь

Может быть сам факт обвинений со стороны Литвиненко и бурная реакция в России и не привлекли бы столько внимания британских властей, но симптомы, сопровождающие болезнь Александра, оказываются настолько необычными, что его лечащий врач буквально ставит врачебное сообщество Лондона на уши для того, чтобы понять, чем они вызваны. Данные анализов же и вовсе кажутся докторам фантастическими и они заказывают новые тесты (§ 3.129). Тем не менее, повторные результаты подтверждают — Литвиненко отравлен полонием 210, крайне редким радиоактивным элементом, единственным коммерческим производителем которого является (сюрприз!) завод Авангард в Сарове (§ 9.107). 

Вскоре власти выясняют, что, скорее всего, было предпринято несколько попыток отравить Литвиненко, причем они достаточно точно определяют где и при каких обстоятельствах. С ядом подозреваемые приезжают в Лондон, как минимум, три раза. В один из приездов, тем не менее, попыток отравить не предпринималось, поскольку, по всей видимости, злоумышленники случайно разлили полоний 210 у себя в номере отеля «Шератон», после чего аккуратно вытерли его гостиничными полотенцами, которые, естественно, были обнаружены в прачечной отеля, искрясь радиацией (§ 6.181). 

Встревоженные обширной географией заражения, плохой координацией движений и еще худшим представлением подозреваемых об устройстве современной канализации, следователи изучают более 60 различных локаций, чтобы обнаружить и устранить опасное радиоактивное загрязнение. В том числе срочно делают запросы российским органам о проведении досмотра двух бортов Трансаэро, которыми путешествовали Луговой и Ковтун, на предмет следов радиации. 

Следователи отправляются в Москву для того, чтобы допросить Ковтуна и Лугового, но столкнувшись с тем, что представитель лондонской полиции назовёт в суде «глупыми, мелочными препятствиями» со стороны московской полиции, вскоре возвратятся злыми и не особо продвинувшимися в расследовании (§9.172). 

В отношении Дмитрия Ковтуна британцы узнают, что в 1992 году, дезертировав из армии (§ 6.32), он сбежал в Гамбург, где жил на пособие до 2003 года, изредка устраиваясь на работу официантом, мойщиком посуды и мусорщиком (§ 6.35). 

«Мне приходилось делать все самой. Я почту на компьютере настраивала. Он этого не мог сделать… Он не был рукастым мужиком», — подтверждает уже возникшие подозрения следствия вторая бывшая немецкая жена (§ 6.40). 

«Да никакой агент КГБ не дал бы Дмитрию в руки яд», –завершает портрет его бывшая немецкая теща (§ 6.42), скорее всего, не замечая, как один из следователей начинает нервно кашлять, потому что уже знает, что в ее квартире обнаружено загрязнение полонием 210, впрочем также как и в квартире ее дочери, а также в квартире приятеля Ковтуна по работе в одном из ресторанов Гамбурга, короче, везде, где Ковтун успел побывать на своем пути в Лондон. 

Как раз этот самый приятель (между прочим, зашифрованный в материалах дела как d3) поведает следствию, что Ковтун просил его разыскать контакты какого–нибудь повара в Лондоне. На вопрос «зачем?», Ковтун, по словам немца, охотно расскажет ему о плане отравить какого–то предателя «очень дорогим ядом» (§ 6.212). Сам Ковтун позже будет отрицать факт этого разговора, утверждая, что его знакомый находился в тот вечер под влиянием героина, что само по себе прибавляет пикантности истории (§ 6.212). 

Именно после этого звонка 1 ноября 2006 года, узнав, что знакомый повар Ковтуна занят, Луговой наберет Литвиненко и предложит ему встретиться в баре гостиницы «Миллениум», в котором позже вечером того же дня будут произнесены ставшие фатальными для последнего слова: «Здесь осталось немного чая, можешь допить, если хочешь». 

От всего этого в какой–то момент чтения отчета хочется крепко обнять председательствовавшего на слушаниях сэра Роберта Оуэна, который, до самого конца сохраняя хладнокровие, разбирает весь этот бред с тем, чтобы ответить на главные вопросы, заданные суду, о том, кто убил Александра Литвиненко, кто руководил процессом убийства и было ли оно санкционировано на самом высшем уровне в России. 

Если касательно личности исполнителей у судьи не остается никаких сомнений, на вопросы относительно организаторов и заказчиков сэр Роберт, к сожалению, вынужден дать ответы лишь с формулировкой «возможно» (§§ 10.15, 10.16). И отвечает он так прежде всего, потому что (если несколько вольно перефразировать слова привлеченного эксперта по российской истории Оксфордского университета профессора Сервиса): «После ухода Ельцина ведь мы нихера не понимаем, как у них там в России принимаются решения»… к чему хочется добавить: «но плоды этих решений от этого кажутся еще более пугающими». 

Я догадываюсь, что кто–то может заподозрить меня в преувеличении и чрезмерной фантазии, поэтому даю по тексту ссылки на соответствующие параграфы отчета. А тому, кому и это не поможет, хочу сказать: