Знаменитые заключенные и знаменитые преступления: Покушение на короля-педофила

Дамьен попытался с помощью перочинного ножа убить короля-педофила Людовика XV. Несмотря на то что ему удалось его лишь слегка поцарапать, парламент приговорил неудачливого цареубийцу к четвертованию. Мучительная казнь длилась четыре часа.

5 января 1757 года Робер-Франсуа Дамьен без особого, к слову сказать, желания, попытался убить Людовика XV. С помощью перочинного ножа можно ли вообще кого-то убить? И даже сам король не желал, чтобы Дамьена за это казнили. Но парижский парламент без всякого колебания приговорил покушавшегося к четвертованию.

Откуда такая ненависть? Кто был этот печально знаменитый Дамьен, которого Вольтер объявил душевнобольным? Действительно ли он был божьим человеком, юродивым или просто обычным, нормальным человеком, чью юную дочь изнасиловал Людовик, любитель маленьких девочек?

Дамьен родился в 1715 году, около города Арраса, на севере Франции. На момент описываемых событий ему исполнилось 42 года. Сын почти разорившегося крестьянина, он приезжает в Париж и работает в качестве слуги то у одного, то у другого богатея, многие из которых, кстати, являются высокопоставленными чиновниками в парижском парламенте.

Он женится на кухарке, которую зовут Элизабет и которая рожает ему дочь Мари. В период этих страшных событий ей едва исполняется 18 лет. Соседи описывают Дамьена как довольно образованного и великодушного, но одновременно жестокого и нетерпеливого человека. В церковном сообществе янсенистов он примыкает к тем, кто весьма критично относится к королю. Летом 1756 года Дамьен ворует сбережения у своего последнего хозяина, торговца винами, и сбегает на север страны, где прячется у брата и сестры.

В конце концов он, даром что его усиленно ищет полиция, 31 декабря 1756 года возвращается в Париж повидать жену и дочь. Через несколько дней он направляется в Версаль, куда и прибывает в крытой карете 4 января в 3 часа ночи. На следующий день, примерно в 4 часа, Дамьен бродит в окрестностях Версальского замка. Он здесь не один – дворец открыт для публики, и каждый день тут толпятся сотни просителей всех мастей в надежде увидеть короля. На улице стоит легкий морозец.

«Не причиняйте ему вреда»

Дамьен узнает, что Людовик XV приехал навестить одну из своих дочерей, которая, так уж случилось, заболела, а от нее он сразу же отправится в Трианон, где его ожидает мадам де Помпадур. Дамьен прячется в уголке у подножия лестницы, ведущей к выходу из дворца. Без двадцати шесть вечера появляется король в сопровождении своего сына, гвардейцев и различных вельмож. Когда король готов уже сесть в поджидающую его карету, Дамьен устремляется вперед, расталкивает толпу, чтобы нанести ему удар сзади.

Оружие у него, надо сказать, никудышнее: это далеко не кинжал и даже не какой-нибудь более или менее опасный нож. Это перочинный ножичек с двумя лезвиями. К тому же он применяет меньшее из них, которое служит для зачистки гусиных перьев. Лезвие едва достигает восьми сантиметров в длину, а поскольку на короле надета куча мехов (на дворе же январь и довольно холодно), то лезвие лишь царапает ему кожу, нанеся ранку глубиной от одного до двух сантиметров. Совершив этот поступок, Дамьен вытирает лезвие, складывает его и кладет перочинный ножик в карман.

Почувствовав что-то неприятное, Людовик, удивленный, оборачивается: «Меня кто-то ударил кулаком», – говорит он. Затем он сует руку под одежду и вынимает ее всю в крови. «Я ранен!» – восклицает монарх. Оторвав взгляд от руки, он видит прямо перед собой Дамьена в надвинутой на глаза шляпе. «Этот человек ударил меня, – говорит король, – арестуйте его, но не причиняйте ему вреда!» Затем он возвращается в свои апартаменты, снимает меха и видит, что крови довольно много.

Его любимая болонка от страха удирает со всех ног. Король даже теряет сознание. Придя в себя, он думает, что вот-вот умрет. Людовик вызывает духовника, чтобы исповедоваться, завещает сыну править королевством и просит прощения у жены Марии Лещинской за все обиды, которые он ей причинил.

Замешательство прево*

* Прево – королевский чиновник, выполнявший на вверенной ему территории судебные функции.

Дамьена сразу же скручивает один из королевских телохранителей и сдает под охрану версальским гвардейцам. Те пинками заталкивают его в комнату охраны, обыскивают, слегка мутузят и требуют объяснений. А Дамьен без устали повторяет одно и то же: «Защитите наследника престола; пусть наследник никуда не выходит целый день!» Почему? Дамьен молчит.

Гвардейцы спрашивают, есть ли у него сообщники. Чтобы добиться быстрого признания, они используют свой любимый метод: сжимают раскаленными щипцами лодыжки и ступни. Прибывший прево прерывает это занятие и забирает узника с собой. Потому что только прево осуществляет правосудие в Версале. В это время срочно вызванный королевский лекарь г-н де Ла Мартиньер констатирует, что рана у короля поверхностная.

На всякий случай он пускает ему кровь – универсальное средство в те времена. Обрадованный, что все так хорошо закончилось, государь готов простить своего обидчика, но тот уже не в его власти. Прево приказывает арестовать не только самого Дамьена, но и всю его семью (отца, жену, дочь, братьев, сестер, дядей, тетей…) – короче, всех родственников как в Париже, так и на севере страны, откуда Дамьен родом.

До 14 января Дамьена держат под стражей в Версале. Прево тем временем организует судебный процесс. Но он в замешательстве. Король решает передать дело в парижский парламент, который на все голоса требует, чтобы цареубийца предстал именно перед ним. Напомним, что в те времена правосудие в Париже осуществлял именно парламент. Но ведь преступление же было совершено в Версале! Почему же, черт их возьми, недоумевает прево, парижские парламентарии требуют цареубийцу к себе? И самое главное: король-то с какого перепугу идет им на уступки, тем более что находится в постоянной войне с парламентом?

Педофильская гипотеза

Вот какую гипотезу выдвинула известная эссеистка и историк Марион Сиго. Пристегните ремни безопасности! Дамьен находился в услужении у многих парламентских деятелей и, соответственно, знал все их секреты. Самый худший из всех этих секретов состоял в том, что парламент осуществлял «поставку» тысяч детей (и девочек, и мальчиков) для сексуальных утех. Брали всех этих детей в парижском госпитале, находившемся как раз в ведении парламента. Тяжкое обвинение. Но достаточно реальное.

В конце концов король, которому надоело это все выслушивать, потребовал от парижского архиепископа, чтобы тот взял этот госпиталь под свое покровительство. Если бы суд состоялся в Версале, то Дамьен мог бы рассказать много чего интересного об этом «парламентско-педофильском лобби», поэтому парламентарии и постарались, чтобы дело передали им. При «правильном» ведении процесса никто не стал бы задавать ненужных вопросов.

Король соглашается удовлетворить просьбу «народных избранников», потому что за ним самим числится немало грешков: уж очень он обожает маленьких девочек… Надо сказать, что в том, что касается сексуального влечения, Людовик переплюнул самого Берлускони. Да и королевская любовница – мадам де Помпадур – обожала забавы с участием «малолеток».

Короче, король был еще тот педофил. Еще в 1750 году дочь Дамьена, которой тогда было всего лишь 11 лет, неоднократно доставляли к королю понятно зачем. Вот почему Дамьен, шокированный таким королевским поведением, хотел наставить его на путь истинный, используя в качестве метода ложное покушение на убийство. Естественно, что у него и в мыслях не было убивать короля. Только проучить! Вдруг да и отстанет монарх от «малолеток». Возможно, все было действительно так. А может быть, прав был Вольтер, который утверждал, что Дамьен был всего-навсего сумасшедшим.

«Это придаст мне сил»

В ночь с 17 на 18 января Дамьена в сопровождении нескольких сотен солдат перевозят из Версаля в тюрьму Консьержери. А парижанам на это время «под страхом смерти» даже запрещают подходить к окнам. Преступника под усиленной охраной помещают в одну из башен тюрьмы. Его охраняют несколько десятков солдат, как если бы он пытался совершить государственный переворот. Просто бред какой-то! Поскольку у Дамьена болят сожженные версальскими стражниками ноги, его бросают на грязный матрас, находящийся на небольшом возвышении. А чтобы доставить в парламент, его кладут во что-то типа гамака, который таскают на себе стражники.

Для проведения расследования парламент назначает четырех специальных комиссаров, которые неустанно его допрашивают, а Дамьен лишь повторяет, что он никогда не желал убить короля, а рану нанес лишь для того, чтобы «предупредить его» и «заставить вспомнить о том, что он король и должен исполнять свои королевские обязанности».

Если он и обвинял еще в чем-то короля и парламент, то Марион Сиго не удалось эти обвинения обнаружить. Впрочем, она утверждает, что все протоколы допросов сфальсифицированы. Как бы там ни было, 28 января Робер-Франсуа Дамьен по обвинению в оскорблении величества приговаривается к смерти путем четвертования. Как только был вынесен приговор, Дамьен тут же подвергается допросу с пристрастием, то есть пытке.

Тут требуется небольшое уточнение: в те времена пытка применялась после вынесения приговора. Уже тогда понимали, что под пыткой любой признается, в чем угодно. Поэтому пытки применяли после того, как признавали обвиняемого виновным. Зачем? А чтобы он, будучи официально виновным, выдал сообщников. Итак, к Дамьену применяют так называемый «испанский сапог». Чем больше сжимаются деревянные колодки, тем сильнее он кричит.

Ему дают попить воды, а он просит разбавить ее вином: «Это придаст мне сил», – шепчет бедняга. Дамьена продолжают пытать, он кричит все сильнее и наконец выдавливает из себя имена двух предполагаемых сообщников, которых, впрочем, признают невиновными. Спустя полтора часа врачи приказывают прекратить экзекуцию. Не хватало еще, чтобы он потерял сознание или, что еще хуже, умер: спектакль ведь надо закончить с помпой – четвертовать! Дамьена кладут на его окровавленный матрас и относят в часовню, чтобы он мог получить от священников последнее утешение и исповедаться в грехах.

Палач: мальчишка!

К трем часам дня Дамьена везут к месту казни. По дороге процессия заезжает в собор Парижской Богоматери, чтобы несчастный цареубийца мог помолиться. На голое тело надета длинная белая рубаха, а в руке – пропитанный воском факел. Затем на телеге его везут к городской ратуше. Народу – море, толпы заполняют все улицы. У ратуши Дамьен вновь заявляет, что его жена и дочь невиновны и что он действовал сам, без всяких сообщников.

Уже поздно, на улице почти ночь, необходимо начинать последний акт, не затягивая. Тысячи любопытных окружают эшафот. Окна в близлежащих домах все заняты зрителями. В одном из окон можно даже увидеть знаменитого ловеласа Казанову. В своих «Воспоминаниях» он описывает невероятную сцену.

Вот он вместе со своим другом Тиретой и двумя дамами из высшего общества высовываются, чтобы лучше видеть, из окна. Невероятно, но во время казни Тирета «приклеивается» сзади к более пожилой из двух дам, задирает ей юбку и… ну, понятно. Старушка возмущена, но счастлива. Делая вид, что ничего не замечает, она с удовольствием наблюдает сцену казни, как если бы сзади у нее ничего не происходило…

По графику сегодня палачом работает Шарль-Анри Сансон, тот самый Шарль-Анри, который через тридцать лет казнит Людовика XVI, Дантона, Робеспьера и тысячи других жертв Великой французской революции. А в 1757 году ему всего лишь 18 лет, это еще плохо обученный мальчишка, который только-только унаследовал должность своего отца.

И этот Дамьен для него – еще тот подарочек! Палач жутко боится – опыта-то никакого нет, он почти парализован от страха: ведь это первое во Франции четвертование со времен Равальяка [ Равальяк – убийца короля Франции Генриха IV. ], которого казнили таким же образом аж в 1610 году! А отца-то – крупного специалиста в деле казней – рядом нет, он уже на пенсии. В конце концов ему на помощь приходит дядя Габриэль Сансон, тоже палач, исполняющий приговоры в Реймсе.

Но и у дяди нет опыта четвертования. Что делать? Они срочно разыскивают некоего Субиза, квалифицированного консультанта в области пыток. А тот настолько пьян с самого утра, что попросту забыл купить все необходимое для казни: воск, свинец, масло, ну и остальное… Двух помощников палача немедленно посылают в соседнюю бакалейную лавку прикупить недостающее. Но толпа, которая на стороне бедного Дамьена, задерживает их и мешает совершить необходимые покупки. Приходится вызывать солдат.

Жуткая казнь

Наконец все готово, и спектакль может начинаться. Первым делом необходимо разобраться с правой рукой Дамьена, которой он нанес удар королю. Габриэль Сансон силой окунает ее в горящую серу. Раздается жуткий вопль. Помощник палача раскаленными щипцами терзает ноги, руки и грудь осужденного. Крики несчастного не стихают.

Затем на раны льются горячая смола, кипящее масло и расплавленный свинец. Плохо уже не только Дамьену, но и всей толпе, которая тоже пытается помочь справиться с болью, испытываемой цареубийцей. Догадайтесь как? Криками! Настает время перейти к заключительной части казни: расчленению. Король чуть ли не умолял судей, чтобы Дамьена предварительно задушили, но человеколюбивые судьи не согласились с сувереном и решили, что осужденный должен пройти через все муки ада.

Молодой Сансон подводит четыре лошади, которых он специально купил заранее для казни. Помощники палача привязывают веревки ко всем четырем, уже омертвевшим, конечностям Дамьена веревки. К несчастью, рядом нет никого, кто бы подсказал палачу, что надо перерезать сухожилия, чтобы руки и ноги быстрее оторвались. В результате, лошади тянут изо всех сил, осужденный издает леденящие кровь крики, а руки и ноги все не отрываются! И длится это в течение доброго часа. Толпа уже изнемогает. Спектаклю по своей жестокости нет равных.

Изгнание

В результате приходится вмешаться присутствующим врачам, которые советуют перерубить суставы с помощью топора. Палач, сам уже мокрый от натуги, тут же производит эту операцию. Клячи вновь начинают тянуть в разные стороны. Сначала удается оторвать одну ногу и одну руку. А Дамьен все не теряет сознание и продолжает кричать. Спектакль становится все более невыносимым… Со второй попытки лошадям удается оторвать вторую ногу. Дамьен все еще жив. И только когда отрывается вторая рука, он испускает дух. Врач подходит к туловищу, чтобы убедиться, что осужденный мертв, и после этого все, что осталось от казненного, включая четыре оторванные конечности, бросается в огромный костер. Толпа с облегчением испускает всеобщий вздох.

Так заканчивает свою жизнь тот, кто хотел всего лишь предупредить короля-педофила о необходимости вести праведную жизнь. Отец казненного, его жена и дочь отправляются в изгнание навечно. Отец укрылся в Бельгии, а жена и дочь обустраиваются в Германии. Братья и сестры цареубийцы вынуждены сменить фамилию. Дом, в котором Дамьен родился, по приказу властей сравнивают с землей. А Людовик XV продолжает свои сексуальные утехи, как если бы ничего не произошло…

Источник: альманах