Как дело Ивана Голунова раскололо Лубянку

Мне трудно писать этот текст сейчас. Не только потому, что с момента мерзкой провокации в отношении Ивана Голунова прошло совсем немного времени и мне, как и большинству коллег, для понимания всей картины не хватает информации, а имеющаяся требует более длительного осмысления. Но и потому, что эйфория от победы над полицейским произволом еще не успела выветриться из подавляющего большинства редакций, а названная версия случившегося, напротив, успела укорениться в сознании многих моих коллег и превратиться в бесспорный факт. Который будто бы состоит в том, что полицейские подбросили Ивану Голунову наркотики по заказу тех, про кого он писал или готовился написать свои публикации. Подвергать это сомнению именно сейчас — в лучшем случае быть названным идиотом, в худшем — быть заподозренным в попытке оправдать тех, кого уже назначили заказчиками провокации. Но я не могу не написать об этом сейчас. И дело не в желании обратить на себя внимание, а в элементарном намерении попытаться разобраться в произошедшем до завершения официальной проверки. Я люблю изучать резонансные уголовные дела, поскольку за каждым внешне логичным и легко объяснимым арестом скрывается большая политическая интрига высокопоставленных чиновников и грамотная оперативная работа контролируемых ими силовиков. Поэтому описание громкого дела превращает историю в увлекательный детектив даже без художественных преувеличений, но накладывает определенные обязательства — многих участников оперативных комбинаций я неплохо знаю, и потому в тексте намеренно опускаю их имена. Но рассматривать дело Ивана Голунова как очередной детектив я не стану, потому что политическая интрига и оперативная игра в этот раз коснулись не какого-то силовика, министра или губернатора, имплантированного во власть, а моего коллеги. Того, кто не занимает государственные посты и не делит бюджетные миллиарды, а просто пишет об этом. Пишет, потому что видит в этом возможность для изменения нашей жизни к лучшему. Пишет, потому что верит в существование гражданского общества. Я не знаком с журналистом «Медузы» Иваном Голуновым, как и с подавляющим большинством российских журналистов-расследователей. Но за минувшие дни я узнал от самых разных общих знакомых о нем только хорошее. Его интервью Ксении Собчак и RT только убедили меня в том, что спецслужбы атаковали хорошего доброго парня, который любит свою работу и рассматривает свои тексты как возможность менять страну к лучшему. Как любознательный коллега я благодарен Ивану за раскрытие целых отраслей и новых для себя имен чиновников и бизнесменов, хотя как придирчивый читатель я недоволен, что за наименованиями коммерческих фирм и фамилиями порой отсутствует человеческая история, которая привела их к описываемым событиям. Тем не менее в каждом тексте Ивана я вижу большой журналистский труд. Вижу, как он изучает информационные базы, вычерчивая аффилированность коммерсантов и чиновников, слышу его сомнения и чувствую его желание увлечь читателя. Еще я вижу, что он искренне любит свою страну. И особенно Москву, про которую пишет чаще и, как мне кажется, с большим переживанием. Даже перед тем, как оказаться в наручниках, он сфотографировал помятый дорожный знак — чтобы написать жалобу через муниципальный портал «Наш город».Задержание Ивана Голунова задержали на Цветном бульваре 6 июня около 14.30. В интервью Ксении Собчак он объяснил, что в центр Москвы приехал в рабочих целях. «Я шел с одной встречи на другую. Я шел на встречу с коллегой [с телеканала RT] Ильей Васюниным, который мне позвонил за несколько дней до этого. У него были какие-то вопросы по мэрии Москвы, и он хотел со мной о чем-то посоветоваться». Дойти до кафе Голунов не успел — к нему подбежали два человека, заломили руки, отобрали мобильный телефон и запихнули в автомобиль. «Рюкзак был на мне. Руки были за спиной — в наручниках. Один из оперативников вышел из машины, пошел к другим машинам. Выяснилось, что там было три-четыре машины, по всей видимости, тоже с сотрудниками полиции. Несколько минут была какая-то суета. Потом оперативник вернулся, дал водителю паспорт понятого. В машину сел понятой. И мы поехали. В какой-то момент они сказали: «Мы начинаем видеофиксацию». Один оперативник спросил другого: «Ты видишь его руки?» Я сел спиной к оперуполномоченному, чтобы он видел мои руки. Я спрашивал: «Что происходит? Почему я задержан?» Они отвечали: «А ты что, не догадываешься?» Потом один сказал: «Мы из наркоконтроля». Меня повезли в Западный округ». Уже в управлении Голунов потребовал уведомить о задержании своих близких и позвонить адвокату, но ему отказали. Дальше оперативники освидетельствовали Голунова, для чего попросили его снять одежду, а затем приступили к осмотру рюкзака. «Они открыли большое отделение рюкзака, я уже увидел, что там сверху лежит пакетик с маленькими цветными шариками. Велась видеозапись, поэтому я сразу сказал: «Это что-то новое, у меня такого не было, это не мое». Между задержанием и осмотром прошло примерно час-полтора. Я внимательно следил, чтобы никто ничего не подложил. Я не понимаю, как наркотики попали ко мне в рюкзак. У меня был почти пустой рюкзак — книжка и блокнот». В ходе досмотра у Голунова также обнаружили пресс-карту, что несколько смутило оперативников: «Они стали спрашивать: «Ты журналист? Это, наверное, поддельная». Затем один из оперативников Максим Уметбаев предложил журналисту пройти дактилоскопическое исследование, а после отказа нанес два удара кулаком в висок. «Меня потащили в кабинет на дактилоскопию. Я кричал, что их действия незаконны — у меня до сих пор не было адвоката. Они запихнули меня в какой-то кабинет, куда пришла женщина-эксперт. Я сказал ей, что буду сдавать отпечатки только в присутствии адвоката. Сотрудники сказали ей: сейчас мы зажмем наручниками посильнее руки и сделаем это принудительно. Эксперт сказала, что принудительно это делать сложно — подушечки пальцев должны быть мягкими. Так как я кричал про адвоката, она поняла, что дело пахнет чем-то нехорошим, вышла, через минуту вернулась: «У вас неподготовленный клиент. Подготовите — приходите. Мы работаем до шести». На медицинское освидетельствование Голунова тоже пришлось тащить — журналист сопротивлялся. «Мы выходили через главный вход УВД. Я кричал: «Позвоните моей маме». Меня запихнули в машину, гражданскую машину. Зачем-то на этой машине поменяли номера. Я подумал: неужели это какая-то тайная спецоперация. Но, как затем шутили другие оперативники, наверное, они не хотели платить штрафы за езду по выделенке». В учреждении департамента здравоохранения Москвы журналист схватился за лавку, что побудило оперативников вновь применить к нему незаконную силу, — его стали отцеплять, сжимая наручники на руках. На лестнице Голунов упал, ударившись головой, один из оперативников упал на него. Журналиста вытащили на улицу. Один из оперов поставил ему ногу на грудь. В машине Голунов пожаловался на боль в запястьях, которые сжимали наручники. Оперативники не стали ослаблять «браслеты». «Ты себя плохо ведешь, так что терпи», — приводит слова оперативников Голунов. Далее журналиста повезли на обыск в его квартиру на Вешняковской улице. «Мы подъехали к дому, запарковались у подъезда. Они стали созваниваться с оперативниками, которые одновременно с нами отъезжали от УВД по ЗАО на квартиру. Оперативники сказали им, что они еще не доехали, что нам надо отъехать от подъезда. Мы сначала встали с одной стороны, потом в другой части двора. Мы подождали там минут 20–30, после чего нам позвонили и сказали: «Можно подъезжать». У подъезда стояли несколько машин, несколько оперативных работников. Было четыре оперативника. В протоколе обыска было указано двое. Человек, который [в УВД по ЗАО] ударил меня по лицу и держал за наручники в квартире, в протоколе не был указан». Ключи от квартиры Ивана Голунова были изъяты вместе с рюкзаком во время освидетельствования, поэтому дверь открывали приехавшие из УВД по ЗАО сотрудники. «У меня нет какого-то ощущения, что они заходили в квартиру. Хотя, что очень странно, они с первой попытки открыли дверь — притом что на связке было примерно 16–20 ключей». В ходе обследования жилища, длившегося не более получаса, на шкафу был обнаружен новый наркотик — кокаин. «Когда оперативники копались в моем шкафу, за столом сидел один из оперуполномоченных по имени Денис. Неожиданно он встал и пошел в проход, за шкаф. Мы не видели, что он там делал. Я спросил: «Денис, а что вы там делаете? Вы можете выйти, чтобы мы вас увидели?» И вдруг он выходит, подходит к нам и говорит: «А вы там наверху посмотрели? Посмотрите!» Я как журналист сомневаюсь до последнего. И если то, как наркотики попали в мой рюкзак, я не понимаю, то в случае с квартирой у меня практически нет сомнений…» Примерно в 3.30 утра оперативные работники передали Ивана Голунова следователю Игорю Лопатину, который наконец удовлетворил требование журналиста уведомить о задержании близких. Иван продиктовал телефонный номер своей коллеги Светланы Рейтер. На часах, как позже расскажет журналистка, было 3.52…ПМЭФ Когда задержанного Ивана Голунова возили в наручниках по Москве, в Санкт-Петербурге вся деловая и политическая элита легко и с улыбкой проводила время на полях Петербургского международного экономического форума. Главным событием нынешнего форума стал приезд делегации из КНР во главе с Си Цзиньпином. Накануне визита Си дал интервью, в котором назвал Владимира Путина своим другом. В условиях торговой войны с США такое откровение было истолковано западной прессой как шаг к сближению Китая с Россией, что автоматически делало питерский форум объектом внимания всего мира и, понятное дело, мероприятием номер один для Владимира Путина. Протокол российского президента в первые два дня включал общение с главами мировых информагентств, переговоры с руководством Болгарии, Словакии и Армении, встречу с участниками Второго Российско-китайского энергетического форума. В заключение президент со своим коллегой должен был провести пленарное заседание и дать пресс-конференцию, на которых, как выяснилось, фактически определялся дальнейший курс движения страны. Российские чиновники и бизнесмены, попавшие на это событие, имели возможность публично обсудить насущные вопросы во время панельных дискуссий в непринужденной обстановке. Министр экономики Максим Орешкин и глава ЦБ Эльвира Набиуллина спорили о рисках наступления рецессии в экономике, глава Сбербанка Герман Греф и мэр Москвы Сергей Собянин делились своими мечтами (первый — стать примером для американского Apple, второй — для мэра Лондона), а министр финансов Антон Силуанов и председатель Счетной палаты Алексей Кудрин предлагали реформировать правоохранительную систему и возмущались преследованием американского бизнесмена Майкла Калви. Собственно, возможная доставка арестованного Калви на форум была главной интригой первого дня. Следственный комитет выражал готовность отпустить Калви на несколько дней из-под домашнего ареста, а ФСИН — сопроводить. С учетом того, что делегация из США показательно проигнорировала форум, участие «пленного американца» выглядело бы особенно комично. Но заявления следствия оказались просто хорошей информационной затравкой для СМИ. Главный исполнительный директор «Роснефти» Игорь Сечин, который суров вне зависимости от статуса события, не изменил себе и в этот раз, обвинив США в захвате алюминиевой промышленности России. Это заявление стало полной неожиданностью для многих крупных гостей, поскольку сделка между акционерами Rusal и минфином США согласовывалась Кремлем и была сферой ответственности помощника президента Андрея Белоусова, в приемной которого часами сидел миллиардер Олег Дерипаска. Сечин своим выступлением, с одной стороны, дал гостям новый повод для сплетен, но закрыл старый — приезда Калви больше не ждали. Деловой вечер Путин и Си провели в городе: посетили Государственный Эрмитаж и погуляли по набережной, сделав незапланированную остановку у крейсера «Аврора». Ближе к полуночи прогулка была завершена, делегации отправились отдыхать перед следующим днем. Я бы многое отдал за то, чтобы побывать в те дни поблизости от президента и со стороны понаблюдать за его работой, особенно вне протокольных мероприятий. Многие чиновники обращают внимание, что Владимир Путин по окончании дня изучает проекты указов, сводные справки администрации и обзор прессы с последними крупными событиями в стране. Работники протокола и пресс-службы, разумеется, дежурят рядом на случай, если из мониторинга прессы потребуется принести статью. Это немного странно, учитывая его в целом снисходительно-насмешливое отношение к профессии журналиста. «Вас сюда позвали подслушивать, а не подглядывать», — как-то сказал он на закрытой встрече, и многое сразу стало ясно. Несмотря на то что журналист в понимании Путина не обладает достаточными знаниями и пониманием политико-экономических процессов для каких-то выводов, СМИ иногда становятся для него источником новой информации, а иногда дополнительно объясняют имеющуюся. Из года в год, вне зависимости от возраста, он не меняет своих привычек, порой задерживаясь до глубокой ночи. Его пресс-секретарь Дмитрий Песков однажды даже пошутил, что Путин не спит вообще. Я не догадываюсь, когда именно в ночь с 6 на 7 июня президент страны готовился ко сну, но почему-то уверен, что перед этим он знакомился с новостями. И еще больше уверен, что некоторые люди думали над тем, чтобы сообщение о задержании журналиста «Медузы» Ивана Голунова попало в новостные сводки уже 7 июня, в самый насыщенный день форума.Лаборатория фейка Первые сообщения о задержании Ивана Голунова по подозрению в приготовлении к сбыту наркотиков стали появляться 7 июня ближе к 11 утра в разных анонимных общественно-политических телеграм-каналах. В публичном дискурсе профессиональные журналисты по-прежнему продолжают относиться к влиянию телеграм-каналов на информационную повестку скептически, обвиняя их в распространении банальных слухов под видом эксклюзивной информации. По мнению многих моих коллег, эти каналы не могут претендовать на статус СМИ только потому, что действуют анонимно и вопреки установленным журналистским стандартам, обязывающим проверять полученные сведения у нескольких источников. Однако надо признать, что за последние пару лет телеграм-каналы стали не просто местом концентрации сплетен и конспирологических теорий, но и реальной альтернативой традиционным медиа. Во многом благодаря оперативному и всестороннему освещению таких трагических событий, как пожар в торговом центре «Зимняя вишня» в Кемерово или авария Sukhoi Superjet в Шереметьево. Я не помню, где именно впервые увидел сообщение о задержании Ивана Голунова — оно шло короткой строкой и быстро растворилось среди вестей с полей ПМЭФ. Новость о задержании журналиста подтвердила руководитель «Медузы» Галина Тимченко, написавшая на своей странице в Facebook, что Голунову «угрожали и привели угрозу в исполнение». Близкие товарищи Голунова и неплохо знакомые с ним коллеги сразу же связали уголовное преследование с его профессиональной деятельностью, поскольку инкриминируемый сбыт наркотиков никак не вязался с личностью обвиняемого. Вице-мэр Москвы Александр Горбен­ко и помощники главы МВД Владимира Колокольцева, до которых сразу же дозвонились журналисты, были уверены: Иван Голунов просто попал в поле зрения столичного наркоконтроля. Несмотря на то что столичные власти и полицейское начальство объясняли арест Голунова одними и теми же словами, окологосударственные журналисты с выводами не торопились и ждали заявления пресс-службы ГУ МВД по Москве. Однако в профессиональной среде нашлись люди, которые объяснили преследование Голунова до официальных пресс-релизов полиции. Одним из первых об этом деле в своем телеграм-канале написал Андрей Медведев, бывший сотрудник ВГТРК, ответственный секретарь Союза журналистов России и кандидат в депутаты Мосгордумы на ближайших выборах. «Иван Голунов очень крутой журналист. Он делает настоящую расследовательскую журналистику. Причем делает это честно. Его расследование про похоронный бизнес не понравилось многим. Некоторым, кстати, потому, что он дал высказаться представителям мэрии. Но вот это и есть объективность», — написал Медведев, а завершил свой пост призывом к коллегам и руководству МВД обратить внимание на инцидент: «Вообще все журналисты не могут не вмешаться в происходящее. Я хочу просить лично министра внутренних дел Колокольцева. Уважаемый Владимир Александрович, пожалуйста, обратите внимание на эту вопиющую ситуацию. Разберитесь, пожалуйста». Это, безусловно, сильное заявление выглядело по меньшей мере странно, так как Медведев не знал ни Голунова, ни обстоятельств его задержания. Но его манифест поддержали коллеги и растиражировали популярные телеграм-каналы. Буквально спустя десять минут сенсацией разразился телеграм-канал Baza, созданный бывшими журналистами Life: со ссылкой на источники в силовых структурах были опубликованы фотографии результатов обыска у Ивана Голунова. На этих фотоснимках, будто бы сделанных в квартире журналиста, была изображена целая химическая лаборатория по производству наркотиков. Эти же фотографии вскоре появились на сайте столичного ГУ МВД вместе с коротким пресс-релизом, из которого становилось ясно, что следствие располагает неопровержимыми доказательствами причастности журналиста к наркоторговле. Эта новость долетела до Санкт-Петербурга незадолго до начала Российско-китайского энергетического форума, что не позволило пресс-службе Кремля проинформировать Владимира Путина. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, отвечая на вопрос журналиста о возможной провокации, обратил внимание на «опубликованные МВД фото из дома». Не прошло и получаса, как журналисты установили, что лишь одна из опубликованных фотографий была сделана в квартире журналиста — на ней изображен столик, на котором лежат два пакетика с белым порошком и электронные весы. Все остальные, как пояснил журналистам сосед Голунова, были сделаны в неизвестном ему помещении. Публикация недостоверных фотографий стала первым признаком полицейской провокации, вызвав широкий резонанс в тех же телеграм-каналах. Вторым таким признаком стали опубликованные показания Голунова, в которых тот жаловался на действия полицейских, не обеспечивших участие в деле адвоката и применивших к нему насилие. На это моментально отреагировали Совет по правам человека, Генпрокуратура и даже глава Роскомнадзора Александр Жаров, пообещавшие проверить законность и обоснованность действий полицейских. Когда в Санкт-Петербурге близилось окончание очередного протокольного мероприятия, в Москве руководство ГУ МВД добивалось объяснений у УВД по ЗАО. «Фотографии были сделаны при проведении оперативно-разыскных мероприятий и следственных действий по пресечению деятельности группы лиц, занимающихся сбытом наркотиков в Московском регионе, на связь с которой проверяется задержанный», — рублеными фразами объяснялся по видеосуфлеру на специальном брифинге официальный представитель главка Юрий Титов. Однако сам факт подлога лишь разозлил журналистов. Некоторые из них вышли на одиночные пикеты к зданию главка на Петровке. Все участники внезапной демонстрации были задержаны и доставлены в ОВД по Тверскому району, но позже отпущены без составления протоколов. «Кто-то сверху позвонил», — выдохнули в социальных сетях освобожденные репортеры. Уже вечером на Петровке выстроилась огромная очередь на одиночный пикет с плакатами в поддержку Голунова. Все это время телеграм-каналы бушевали, обвиняя МВД в фальсификации уголовного дела, требуя назначения проверки в отношении инициаторов расследования, спорили о необходимости чисток в московской мэрии и предрекали волну отставок — от начальника УВД по ЗАО генерала Андрея Пучкова до министра Владимира Колокольцева. К скандалу начали постепенно подключаться прежде безучастные журналисты. «Власть должна ответить на все вопросы. Потому что у общества их очень и очень много», — писала в соцсетях глава RT Маргарита Симоньян. После 21.00 некоторые коллеги синхронно начали заявлять о наличии у следствия доказательств вины Ивана Голунова. Отличился снова бывший вэгэтээркашник Андрей Медведев, еще утром безапелляционно заявлявший о провокации. «Голунов занимался сбытом. Его разрабатывали давно. Причем оперативники ЗАО даже не представляли, кто объект разработки. То есть не знали, что он журналист и для кого он пишет», — приводил Медведев слова знакомого оперативника, занимающегося этим делом. По совпадению ровно те же слова произнесет в специальном сюжете на телеканале «Россия 24» начальник отдела наркоконтроля (ОНК) УВД по ЗАО Андрей Щиров, сидя спиной к телекамере и раскрывая корреспонденту детали операции. Следствие приняло решение продлить срок задержания Голунова до 72 часов, чтобы «собрать иные доказательства его вины и дождаться результатов экспертизы». Как раз в этот момент издание «Проект» со ссылкой на источники в Кремле и спецслужбах назвало вероятную версию задержания журналиста. «Голунов расследовал устройство рынка похоронных услуг в Москве — подобным материалом многие могли быть недовольны… У рынка может быть немало интересантов: иногда говорят о высокопоставленном сотруднике УФСБ по Москве и Московской области Марате Медоеве. Он — потомственный сотрудник органов госбезопасности и считается близким к команде главы СЭБ ФСБ Сергея Королева», — следовало из материала «Проекта». Владимиру Путину, занятому на мероприятиях форума, информацию о задержании журналиста доложили за полночь. Как раз тогда пресс-служба ГУ МВД по Москве обнародовала данные экспертизы наркотика, обнаруженного у Голунова в квартире. Им оказался кокаин, что позволило следствию возбудить новое уголовное дело — о хранении наркотиков в крупном размере. На Петровке между тем собирались новые толпы москвичей, вышедших поддержать Ивана Голунова. Мэрия пригласила к диалогу не веривших в версию следствия издателя «Новой газеты» Дмитрия Муратова и главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова. Свой выбор вице-мэр Горбенко объяснил их статусом и признанием в журналистской среде. Между тем уголовное дело и общественные протесты привлекли внимание зарубежных газет, многие из которых предпочли историю преследования российского журналиста-расследователя сенсационным выступлениям Путина и Си на ПМЭФ. Более того, по упоминаемости в соцмедиа Голунов в этот день занял первое место, обойдя Владимира Путина. Об этом деле высказались актеры театра и кино, музыканты, спортсмены и даже Европарламент с американским посольством в Москве. Голунова же готовились доставить в суд — для избрания меры пресечения. В УВД по ЗАО журналисту стало плохо. Вызванные адвокатами врачи скорой помощи настояли на госпитализации журналиста — в целях диагностики полученных им за последние два дня травм. Руководство следственной части управления долго сопротивлялось, но в конечном счете пошло на попятную. В Никулинском суде уже приготовили дежурного судью — на случай, если меру пресечения придется избирать прямо в больнице. В 20.00 Ивана Голунова доставили в суд, который уже окружили сотни человек. В это самое время Первый канал выпустил сюжет о деле Ивана Голунова, в котором действия следствия были раскритикованы: «Подобные ошибки порождают много вопросов, на которые следствию теперь необходимо дать ответ». Перед началом судебного заседания взволнованный Иван Голунов поблагодарил всех за поддержку и назвал свое преследование «местью похоронного бизнеса». Суд проявил гуманизм — и поместил журналиста под домашний арест. А наутро 9 июня уголовное дело было изъято из производства окружного следствия и передано в ГСУ ГУ МВД по Москве. После этого в отдельных массмедиа в качестве лиц, которые могут иметь отношение к преследованию Голунова, вновь были упомянуты начальник московского управления ФСБ Алексей Дорофеев и его помощник Марат Медоев. «Собеседник в одной из силовых структур и человек, близкий к Кремлю, говорят, что тоже слышали о том, что эти сотрудники могли быть интересантами в похоронных бизнес-проектах, которые расследовал журналист. И именно из-за них он мог подвергаться гонениям. Роль Голунова объясняет и некоторые нестыковки — например, то, что он был задержан в ЦАО Москвы, а доставлен в ЗАО. Именно в Западном округе сосредоточены бизнес-проекты и связи интересантов, там же находится Троекуровское кладбище, которым интересовался Голунов», — написало издание «Проект». На следующий день действия следствия в отношении Ивана Голунова стали темой встречи Владимира Путина и Татьяны Москальковой. А 11 июня выяснилось, что на обнаруженных пакетах с наркотиками отсутствуют отпечатки пальцев Голунова. После получения результатов экспертизы министр внутренних дел Владимир Колокольцев объявил о прекращении уголовного преследования журналиста. Одновременно с этим министр ходатайствовал перед президентом об увольнении по результатам проверки двух генералов — начальника ГУНК ГУ МВД по Москве Юрия Девяткина и начальника УВД по ЗАО Андрея Пучкова. Журналистское сообщество праздновало победу, а некоторые коллеги объединились для завершения расследования, которым занимался Иван Голунов. Помощник начальника УФСБ по Москве и Московской области Марат Медоев после публикаций «Проекта» и расследования Алексея Навального уже был «назначен» общественностью автором этой провокации. Мои коллеги даже не подозревают, в какой интриге им невольно пришлось поучаствовать.Раскол Лубянки Марату Медоеву нет даже 40 лет, но в деловых кругах Москвы он снискал славу человека влиятельного: во-первых, потому, что способен сформировать мнение о любом человеке в московском управлении ФСБ; во-вторых, и в-главных, он приходится крестным сыном начальнику СЭБ ФСБ Сергею Королеву и потому входит в так называемый «литейный» клан. В столицу он был назначен одновременно с генералом Алексеем Дорофеевым в 2012 году и на первых порах занимался комплектованием бюджетных учреждений Москвы и Подмосковья. В среде опытных московских коммерсантов, научившихся быстро определять курс ветра ради собственного выживания, Медоев сразу стал человеком уважаемым. Многие пытались попасть к нему на аудиенцию хотя бы для того, чтобы запомниться и понравиться. Однако среди матерых чекистов, привыкших к постоянным баталиям за власть и деньги, Марат Медоев был всего лишь сыном своего отца, получившим возможность курировать крупнейший город страны с триллионным бюджетом. В 2016 году Медоев стал объектом разработки нескольких служб УСБ ФСБ. Поводом для оперативных мероприятий послужила массовая кровопролитная драка на Хованском кладбище с использованием холодного и огнестрельного оружия, завершившаяся гибелью трех человек. К побоищу, как тогда писали многочисленные СМИ, привело желание северокавказских и славянских крепышей перехватить у азиатских гастарбайтеров власть на кладбище, а вместе с ней и наличный денежный поток. На самом деле первые лишь исполняли чужую волю, чтобы затем открыть возможность УСБ ФСБ для начала разработки московских коллег. Поскольку Марат Медоев активно занимался реформированием ГБУ «Ритуал», на балансе которого находятся кладбища в столичном регионе, руководству он был представлен как один из возможных организаторов массовой драки. И не только потому, что конфликт произошел на оперативной обслуживаемой московским управлением ФСБ территории. Дело в том, что в начале 2015 года именно по приглашению Марата Медоева московское ГБУ «Ритуал» возглавил бывший оперуполномоченный ГУЭБиПК МВД Артем Екимов, то есть Медоев имел прямые рычаги влияния на управление кладбищами, следовательно, теоретически мог иметь выгоду от их эксплуатации. Это может показаться грубым, но я уверен: если бы силовой блок имел возможность собирать и реализовывать оперативную информацию без президентской санкции, то Марат Медоев уже давно бы сидел. Дело в том, что московское управление ФСБ столкнулось тогда с кланом, который образно можно назвать «пограничным». Предводителем этого клана был и остается экс-заместитель начальника УСБ ФСБ Олег Феоктистов — генерал, благодаря которому современная Лубянка превратилась в главного политико-экономического субъекта страны. Даже его недруги признают: не посвяти генерал свою жизнь службе в органах госбезопасности, система была бы совершенно иной. Находясь на передовой борьбы политических сил, он всегда четко исполнял высокие приказы, но делал это, в отличие от большинства своих коллег, изумительно: объекты разработки сами попадали в расставленные ловушки, просто приближая собственный арест. Оперативные комбинации были настолько сложными, что многие их участники до сих пор не понимают, что именно и в каких целях они сделали, а жертвы до сих пор винят в своих посадках посторонних людей. Хованское побоище позволило УСБ ФСБ начать разработку коллег из московского управления и подконтрольных им коммерсантов. Разработка осуществлялась силами полковника Альберта Степыгина, служившего в отделе собственной безопасности московского управления и докладывавшего в УСБ ФСБ. Этот немногословный офицер с вечно недовольным лицом когда-то служил военным контрразведчиком в пограничных войсках. Руководству московского управления тогда откровенно повезло — в результате скандального обыска в доме председателя ФТС Андрея Бельянинова должностей лишились более десятка высокопоставленных силовиков. Генерал Феоктистов оказался в их числе. К сентябрю 2016 года в ФСБ выстроилась новая конфигурация: Сергей Королев возглавил СЭБ ФСБ, а пост начальника УСБ ФСБ занял его протеже Алексей Комков. Но «пограничному клану» удалось инкорпорировать в новую вертикаль своего офицера — бывшего начальника 6-й службы УСБ ФСБ Ивана Ткачева, возглавившего Управление «К» СЭБ ФСБ и за год получившего звание генерала. К Ткачеву можно относиться по-разному — одни офицеры невысоко оценивают его профессиональные качества, другие, напротив, преувеличивают его оперативные способности, — но невозможно не оценивать его волевые качества, безусловную преданность своему начальству и огромный аппарат завербованных агентов. Отстаивание людей, привлеченных к конфиденциальному сотрудничеству, — еще одно сильное качество Ивана Ткачева. Ради них он готов идти хоть в администрацию президента, хоть к главе ЦБ. Прошлым летом это чуть было не стоило ему работы. Глава Серпуховского района Под­московья Александр Шестун попал в опалу к губернатору Московской области Андрею Воробьеву. Иван Ткачев взялся помочь Шестуну, когда-то выступавшему заявителем и ключевым свидетелем в деле подмосковных казино, и организовал на Старой площади встречу с главой управления внутренней политики Андреем Яриным и руководителем аппарата Воробьева Михаилом Кузнецовым. Шестун записывал беседу на диктофон. Представитель Воробьева, судя по аудиозаписи, обещал в обмен на добровольный уход Шестуна неприкосновенность со стороны московского управления ФСБ, а глава внутриполитического блока и генерал ФСБ должны были выступить гарантами соблюдения всех условий договора. Однако Шестун, как выяснилось позже, поучаствовал в интриге — и записал разговор на троих, а также несколько бесед с Ткачевым, которые были обнародованы в рамках открытого обращения к Владимиру Путину. Шестун просил президента защиты от генерала, который помогал ему выйти из конфликтной ситуации без потерь. В результате Шестун был задержан московским управлением ФСБ и помещен в «Лефортово», откуда стал писать разоблачительные письма против генерала Ткачева. Иван Ткачев же продолжил выполнять свою работу, результатом которой стали аресты крупных чиновников и бизнесменов. Зимой этого года на Лубянке планировалась очередная ротация: Иван Ткачев готовился к назначению в московское управление ФСБ, а Сергей Королев собирался занять пост первого заместителя директора, который скоро должен освободить переживший инсульт Сергей Смирнов. Под Ивана Ткачева в Московском регионе уже была выстроена финансово-административная инфраструктура, однако в марте контролируемый чекистами из УФСБ Александр Шестун написал заявление о вымогательстве взятки генералом ФСБ, тем самым остановив его назначение. Как раз тогда оперативную работу по московскому управлению активизировал Альберт Степыгин, после скандального ухода от Дорофеева возглавивший 2-ю службу УСБ ФСБ. Помогал ему курирующий столичную полицию начальник Службы «М» УФСБ по Москве и Московской области Дмитрий Натаров — с одной стороны подчиненный Дорофеева, с другой — кум ценного агента УСБ ФСБ. Вместе с тем клан усилило назначение главой оперативного управления ФСО Юрия Кудимова — выходца из УСБ ФСБ, занимавшегося там физзащитой. Ивану Голунову не повезло, что в это время он писал свое расследование о ГБУ «Ритуал», контактировал с главой департамента торговли и услуг правительства Москвы Алексеем Немерюком и настойчиво пытался добиться обратной связи от московского управления ФСБ и Марата Медоева. Медоев, насколько я понимаю, совершил большую ошибку — и прямо или опосредованно вышел на журналиста, выразив неудовлетворение.Разработка Голунова В начале марта сотрудник оперчасти одного из столичных СИЗО получил от своего агента оперативную информацию, согласно которой некий житель Москвы по имени Иван систематически продавал мефедрон в одном из ночных клубов столицы. Агентурная записка также содержала номер мобильного телефона. Для того чтобы понять суть этого маневра, надо знать несколько базовых правил. Источниками такой информации становятся арестанты, недавно помещенные под стражу и начавшие сотрудничать с оперчастью. Как правило, такая информация поступает оперативникам ФСИН ежедневно и носит массовый характер от тех, кто желает выслужиться для улучшения условий содержания. Именно поэтому опера ФСИН редко оформляют подобную информацию, поскольку она трудно проверяема и ее реализация затруднена. Но сотрудник оперчасти почему-то решил эту информацию оформить, для чего направил донесение в городское управление внутренних дел, откуда его передали в окружное подразделение по территориальности для дальнейшей проверки. Агентурное сообщение с номером телефона Ивана могло оказаться в ОНК УВД по ЗАО формально по двум причинам: если проверяемое лицо было зарегистрировано на обслуживаемой территории; если там располагался ночной клуб, где осуществлялся сбыт наркотиков. Но у такого, казалось бы, странного решения была конкретная цель — увести оперативную инициативу за пределы УВД по ЗАО и обезопасить участников. В ОНК УВД по ЗАО было заведено дело первичной оперативной проверки (ДПОП), в рамках которого осуществлялась дальнейшая разработка Голунова. Так, под руководством начальника ОНК УВД по ЗАО Андрея Щирова были осуществлены первичные оперативно-разыскные мероприятия, в частности, наведение справок в отношении Ивана Голунова, то есть проверка лица по имеющимся учетам МВД (запрошена информация о его зарубежных перелетах). Оперуполномоченные УВД по ЗАО получили оперативные задания за неделю до задержания и потому были убеждены, что задерживают наркоторговца. В соответствии с оперативным планом, о котором сотрудники ОНК УВД по ЗАО не были осведомлены, Ивану Голунову могли подкинуть наркотики в помещении, откуда он направлялся на встречу с журналистом RT Ильей Васюниным. В силу иерархии работу отдела наркоконтроля и иных оперативных подразделений УВД по ЗАО курирует замначальника управления — начальник полиции Игорь Петухов. Впервые я столкнулся с этим генералом, когда изучал обстоятельства ареста Дмитрия Захарченко — знаменитого полковника Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД, в квартире родственницы которого в ходе обыска было обнаружено в общей сложности около 9 млрд рублей. Образ Захарченко был сильно демонизирован, хотя многие офицеры полиции относились к нему с уважением и даже небольшой завистью — полковник имел широкие связи, обладал искрометным юмором, жил в достатке и был на хорошем счету у руководства. На службе он мог поддержать любой разговор, но о личной жизни старался не распространяться. За пределами службы он общался преимущественно со своими земляками из Ростовской области. Игорь Петухов меж тем был первым наставником Захарченко в налоговой полиции Ростовской области: обучал оперативной работе, знакомил с коллегами. В середине нулевых оба офицера перебрались в ДЭБ МВД, но затем их пути разошлись — Захарченко попал в обновленный ГУЭБиПК МВД, а Петухов перевелся в Управление на транспорте (УТ) ГУ МВД по ЦФО. После ареста Захарченко правоохранительный блок узнал о существовании целого клана ростовских силовиков, причем его костяк составляли чекисты Дмитрий Сенин и Сергей Грибанов, долгие годы контролировавшие два важных управления в ФСБ — по оперативному обслуживанию деятельности всей правоохранительной системы страны (Управление «М») и проверке структурных подразделений ФСБ (Организационно-инспекторское управление). Для того чтобы понимать уровень влияния «ростовских», достаточно вспомнить, что именно они сыграли ключевую роль в разгроме в 2014 году верхушки ГУЭБиПК МВД во главе с экс-генералом Денисом Сугробовым. Выполняя оперативные задания УСБ ФСБ, ростовские чекисты подвели к агенту ГУЭБиПК МВД бывшего офицера Лубянки, который выразил готовность поквитаться со своим сослуживцем из УСБ. Одновременно с этим ростовчане убедили сугробовцев в наличии высокой санкции на разработку высокопоставленных особистов, результатом чего стал оперативный эксперимент, на котором агент ГУЭБиПК МВД должен был передать деньги офицеру УСБ ФСБ, тем самым задокументировав факт коррупции. В действительности же это была оперативная комбинация, в рамках которой особисты заманили полицейских в капкан и задержали по подозрению в провокации взятки. В дальнейшем сотрудникам ГУЭБиПК МВД были предъявлены обвинения в многочисленных эпизодах превышения должностных полномочий и создании преступного сообщества, а два года назад Мосгорсуд осудил их к двузначным срокам лишения свободы. После разгрома полицейских конфликт начался уже внутри самой ФСБ: в 2016 году по инициативе нового руководства Управления «М» был произведен обыск в квартире Захарченко. Найденные миллиарды привели к зачистке ростовского клана в ФСБ — Грибанов был уволен со службы, а Сенин и вовсе покинул страну (в настоящий момент он находится в розыске). Чистки коснулись и МВД, но Игорю Петухову удалось спастись: при поддержке УСБ ФСБ и ГУСБ МВД он был переведен в столичное УВД по ЮЗАО, где сначала командовал ОЭБиПК, а затем всей полицией. Возглавлял окружное управление генерал Пучков, с которым Петухов удивительным образом сумел сойтись. Дело в том, что Пучков и Петухов — абсолютные антиподы. Первый — прирожденный дипломат, постоянный посетитель вип-ложи футбольного клуба ЦСКА и страстный любитель большого тенниса. Стиль его правления — интеллигентный, в конфликтных ситуациях он предпочитает оставаться над схваткой. Второй — жесткий и авторитарный, в отношениях с подчиненными не гнушающийся крепкого словца, а при раскрытии преступлений — агрессивной оперативной работы. И хотя сослуживцы считали некоторые его методы недопустимыми, результаты говорили сами за себя: Петухову на протяжении многих лет удавалось удерживать вверенные ему оперативные службы в лидерах по выявленным и раскрытым преступлениям. В 2016 году Пучков возглавил УВД по ЗАО после громкого коррупционного скандала, освободив должность начальника УВД по ЮЗАО Юрию Демину — брату председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой. В Западный округ Пучков прихватил с собой и Петухова, который в достаточно короткие сроки добился от подчиненных повышения показателей раскрываемости преступлений. Именно Петухов в силу должностных обязанностей согласовывал начальнику ОНК УВД по ЗАО Андрею Щирову все мероприятия в отношении журналиста Ивана Голунова. Сослуживцы Петухова то ли шутят, то ли говорят искренне, но ожидают скорого повышения генерала.Управление гневом Результатом скандала с арестом Ивана Голунова стал пересмотр проекта президентского указа о присвоении воинских званий, приуроченного к Дню России. Сергей Королев 11 июня из проекта указа исчез, и поучаствовала в этом, к большому сожалению, огромная часть российских журналистов. Бунт разгневанных профессионалов стал хорошим средством для одного клана по устранению другого. УСБ ФСБ не первый год тестирует возможности формирования и изменения вектора информационной повестки и, я должен заметить, здорово в этом преуспело. Активная фаза этой работы началась несколько лет назад, когда вступили в силу поправки в Федеральный закон «О  СМИ», ограничивающие долю иностранцев в уставном капитале учредителя. Государство, видимо, было уверено, что формальный контроль над массмедиа позволит контролировать и направлять весь поток информации. Однако журналисты нашли себя в новых проектах, а некоторые создали собственные медиаресурсы, преимущественно за рубежом, куда не сможет дотянуться невидимая рука рынка российского госкапитализма. Спецслужбы не сразу сообразили, что в этих условиях наиболее эффективный метод воздействия на информационную площадку — контроль над ее журналистами. Понятное дело, что не над всеми, а только над наиболее яркими и уважаемыми — как в профессиональной среде, так и в читательской. Для того чтобы сделать журналистов проводниками своих задач, спецслужбы стали их источниками. Сделать это было нетрудно. Если вербовочная уязвимость у бизнесмена и чиновника — жажда денег и власти, то у журналиста — потребность в эксклюзивной и интересной информации. Это, кстати, не означает, что журналист действует со спецслужбами заодно или по их прямому указанию. Тем более что сами офицеры ФСБ крайне редко встречаются с журналистами лично — слишком велик риск быть заподозренным в интриге. В этой связи в большинстве случаев источниками журналистов становятся завербованные отставные силовики, бизнесмены, чиновники, адвокаты — те, кто когда-то не прошел испытание деньгами. Сама вербовка этих людей, как правило, происходит по одному сценарию: мобилизуется силовой аппарат, возбуждается уголовное дело на окружение с перспективой выхода на объект, а в конечном счете интересующее лицо идет на конфиденциальное сотрудничество, соглашаясь на участие в постановочных диверсиях. Эти же лица используются при крупных оперативных разработках. Некоторых из них, кто участвовал в разработках миллиардера Зиявудина Магомедова, экс-министра Михаила Абызова и ряда знаковых губернаторов, я знаю лично. Других — заочно. Но для себя я разделяю их на две группы. Первая группа — оппортунисты. Люди, вынужденные сотрудничать со спецслужбами из-за опасения оказаться под стражей по обвинению в экономических преступлениях и потерять активы. Практически большинство из них имеют хорошую школу жизни и авторитетны в своих кругах. Из-за политической напряженности и обострившегося противостояния внутри силового блока в этой группе, на свою беду, оказались даже известные лица из списка Forbes. Вторая группа — инициативные подрывники. Эти люди, мягко говоря, не вызывают ни уважения, ни жалости, поскольку участвуют в разработках ради получения неконкурентного преимущества в бизнесе, политике и правозащитной деятельности. Этих людей нет в Forbes, но зато они есть в Госдуме, Совете Федерации и даже в несистемной оппозиции. Представители обеих групп, кстати, в большом количестве находились на минувшем ПМЭФ. Эти люди могут быть приятными и информированными собеседниками, но вместе с тем исполнять оперативные задания спецслужб. Я позволю себе дать совет коллегам: берегите не только источники, но и себя — от информации источников, которая может ударить бумерангом. Около полугода назад у УСБ ФСБ появилась новая цель — взять под контроль наиболее популярные общественно-политические и экономические телеграм-каналы. Довольно любопытное совпадение: первый интерес спецслужб к этому сегменту был проявлен сразу после того, как администрация президента, правительство и госкорпорации стали заказывать обзор телеграм-каналов. С начала весны происходит повальная скупка популярных каналов подставными лицами на деньги госбанка и оперативниками УСБ ФСБ за их спинами. По описанию дела Ивана Голунова можно понять, какие общественно-политические каналы уже поменяли владельцев. Одновременно с этим чекисты пытаются установить авторов независимых каналов, для чего используются технические ресурсы ФСБ и аппарат прикомандированных сотрудников в крупных мобильных операторах. По совпадению около месяца назад, сразу после митинга против строительства собора в Екатеринбурге, многие журналисты стали жаловаться на сторонние попытки доступа к своему мессенджеру. Уже имелись и реальные случаи открытой работы силовиков. Два месяца назад были произведены обыски в офисе популярного телеграм-канала Mash, который был создан выходцами из издания Life и позиционировал себя как публичное СМИ, а не анонимный источник информации. Началось с того, что журналист издания позвонил в аэропорт Шереметьево, представился сотрудником Генпрокуратуры и запросил сведения о трагедии с самолетом Sukhoi Superjet. А закончилось тем, что он приехал туда с прокурорской корочкой, где и был задержан. Я невысокого мнения о методах и морально-этических принципах журналистов Mash, но точно не считаю их идиотами, не видящими грани между авантюрой и преступлением. Полагаю, те, кто снабжал Mash информацией, советовал ссылаться на Генпрокуратуру и помогал изготовить документ прикрытия, и провели задержание и обыск. Не исключено, кстати, что аналогичные оперативные трехходовки мы увидим в обозримом будущем с иными телеграм-каналами — например, при попытке журналистов купить фотографии результатов какого-нибудь обыска. Не стоит рассматривать задержание Ивана Голунова как эксцесс исполнителя в УВД по ЗАО, топорно подбросившего наркотики и не просчитавшего последствия. Наркотики в рюкзаке Голунова появились в результате действий лиц, участвовавших в оперативной комбинации, но не имевших отношения к отделу наркоконтроля. Впрочем, в обстоятельствах появления наркотиков разбирается ГСУ ГУ МВД по Москве, изъявшее уголовное дело из производства следственной части УВД по ЗАО. Начальнице ГСУ Наталье Агафьевой не первый год предрекают отставку, и, возможно, от результатов нынешнего расследования зависит ее будущее. Вместе с тем проверку действий полицейских проводит ГУСБ МВД, где на должности замначальника еще со времен зачистки наследия министра Владимира Рушайло обосновался энергичный и исполнительный полковник Игорь Жигарев — еще один представитель «пограничного клана». Символично, кстати, что задержание прошло в паре километров от пересечения Сретенского бульвара и улицы Большая Лубянка, где располагается 2-я служба УСБ ФСБ, параллельно с которой Голунов последний год изучал руководство московской ФСБ. Главной целью этой игры было снятие с дистанции одного из претендентов на пост первого заместителя директора ФСБ, а средством ее достижения — манипуляция отдельными сотрудниками полиции и информационным потоком, ориентированным на президента. Однако вместе с этой целью авторы решают сразу несколько побочных задач: бьют по УФСБ по Москве и Московской области, срывают планы московской мэрии на сентябрьские выборы и ставят под вопрос будущее министра Колокольцева. Наконец, создают условия для давления на многих журналистов, принимавших активное участие в организации акций в поддержку Голунова. Это похоже на игру в сквош, где при грамотном ударе о стену мяч проследует по необходимой траектории, задев рикошетом сразу несколько плоскостей. Дело в том, что несанкционированный выход журналистов на улицу воспринят не как акт профессиональной солидарности с Иваном Голуновым. В отчетах силовиков журналисты, пока президент находился на ПМЭФ, ни много ни мало совершили покушение на конституционный строй страны — особенно после задержания на акции 12 июня оппозиционера Алексея Навального, не участвовавшего в пикетах на Петровке и возле Никулинского суда. Только ленивый не обсуждает трансферт власти, который должен произойти не позднее 2024 года. Перед окончательной сменой элит ожидается ротация руководящего состава государственных корпораций и силового блока страны. И поэтому именно сейчас особенно важно, кто займет место в силовой вертикали — важнейшей в иерархии. От силовиков зависит бытовая и бюрократическая стабильность страны. Но в период борьбы за право возглавить силовую машину о стабильности можно забыть. Таков принцип социального дарвинизма: внутривидовая борьба — самая жестокая. Топ