Деликатная тема: национальность, цивилизация и ассимиляция (ответ Михаилу Бергу)

Культуролог Михаил Юрьевич Берг целый ряд интереснейших тем, связанных с самоидентификацией и специфичностью российских и европейских евреев вообще. Однако, по большинству его положений я с ним не согласен. Прежде всего, это касается его понимания национальности. Я хочу выйти из плоскости определения национальности через степень ассимилированности или, напротив, обособленности этнического меньшинства в чужой цивилизации или большой гражданской нации, поисков идентичности.

Разумеется, национальность – это не модный поиск гаплогрупп, согласно которому русские отличаются от украинцев генами финно-угорских племён – в противовес генам племён балтийских и тюркских.

Русские отличаются особой ролью монарха в культуре (его сакрализацией) и традицией цивилизационной дистанцированности от Европы. Обе эти цивилизационные доминанты глубоко чужды украинцам, не утратившим ещё традиций военной демократии, и благодаря векам литовского и польского господства, чувствовавшим себя пусть и периферией, но Европы, а не её антиподом. Кроме того, украинская языковая стихия не подвергалась такой принудительной государственной селекции как русская. Украинский язык просто "накрывали" общеимперским – польским или русским, а вот русский язык старательно подравнивали на прокрустовом ложе культурной унификации, подавления диалектизмов. Это такое же отличие как между судьбами германских и французских региональных диалектов.

Приведу важный пример. Армяне и греки, как и грузины, осетины, черкесы, черногорцы и албанцы живут среди гор. Но никто не считает греков и армян – горцами. Просто персы разрешали грузинам владеть личным оружием, и грузины, а также другие горские этносы могли вести клановые войны и родовые вендетты. А грекам и армянам – турки владеть оружием не разрешали, и, несмотря на то, что у обоих этих народов были в прошлом великодержавные и очень воинственные периоды, они не воспринимаются как носители горского менталитета.

Для меня национальная идентичность – это причастность к этнокультурной традиции. Сама же этнокультурная традиция – это сумма накопленного исторического опыта реагирования на экзистенциальные вызовы.

Для русских – это очень важные переживания, связанные с деспотической монархией, с созданием империи (сперва моно- а затем и полиэтнической), а также переживания, связанные с аристократией – либо почтительное преклонение перед ней, либо агрессивное простонародное отторжение любой элитарности. Одним из центральных моментов русской идентичности является если не духовная связь с родной деревней, то, по крайней мере, обязательное восприятие распада уклада деревенской жизни как драмы. Для восточноевропейских евреев всё это глубоко чуждо. Штетл (местечко, "городок") уже давно не воспринимается как нормативный духовный стержень – это трагически погибшая "Атлантида". Со времён гибели Второго Храма у евреев физически нет сословия военной аристократии. И только в 50-е годы, спустя 19 веков, это сословие стало очень странно воспроизводиться из числа кадровых израильских офицеров, преимущественно секулярно-левых убеждений. Библейское отношение к монархии в принципе резко критическое.

Для русского очень важно состояние собственной "невыделенности", для еврея – строго наоборот. Однако создание средневековых гетто было не только мерой полицейской дискриминации – это было гарантией культурной автономии и самоуправления. Иудеи не могли быть членами торгово-ремесленных цехов, а, значит, не могли быть встроены в систему городского самоуправления, которая после Коммунальной революции 13 века вся была построена на цеховых структурах. Что же касается требований к особой одежде и нашитым знакам, то только в конце прошлого века этологи установили, что максимальное раздражение вызывает типаж именно "свой-несвой", он подсознательно ассоциируется с оборотнем.

Но расскажу забавную историю. Осенью 1994 года с делегацией молодых российских политиков я был на трёхнедельной стажировке в США – в Вашингтоне и Оклахоме. Делегация была набрана из двух частей – от демократов ("Демвыбор", "ДемРоссия", "ЯБЛОКО") и "патриото-центристов", отличавшихся, совершенно непонятными тогда мне, животным антиамериканизмом и дикой украинофобией. В либеральной части делегации было сравнительно много евреев (как везде в первой волне либеральных и левых движений). Поэтому в оклахомском отеле делегатов приняли за испанцев: сдержанные и галантные европейцы в костюмах, лица интеллигентные, много брюнетов, есть носители коротких бород (включая автора этих строк). Славянский тип оклахомцы знали по голливудским фильмам, а евреи "должны быть" в чёрных шляпах, с пейсами и длинными бородами.

Ещё одним важным моментом в еврейском дистанцировании является стадия модернизации (вестернизации). Когда в Западной Европе в 16 веке началась модернизация, евреи, не имеющие аристократии, инквизиции, равнодушные к монархии и не погруженные в ритуальность сельского труда, мгновенно стали чемпионами вестернизации, сравниться с евреями могли только голландцы и англосаксы. Просвещение ("гаскала") центрально-восточноевропейских евреев втянуло в вестернизацию на три поколения раньше окружающих крестьянских народов. И эта разница сглаживается только сейчас, совершенно исчезая лишь в полностью модернизированных и европеизированных социальных слоях.

Теперь самые принципиальные моменты моего расхождения с коллегой Бергом. Нет, и не было никакой общности "советский народ". Была мечта обрусевших евреев быть взятым в некую общую советскую "гражданскую нацию", мечта, возникшая как реакция на полвека отказов со стороны царизма быть принятым в русскоподданные. И поскольку даже самый обрусевший еврей всё-таки отдавал себя отчёт, что переживания его предков, спасшихся от крестоносцев, инквизиции и гайдамаков, для него важнее переживаний веков ордынского ига, а царь Давид и Бар-Кохба несколько роднее и Ивана Калиты, и нескончаемых петровских войн со шведами, то уже совсем в русские он не попадал. Доказательством же отсутствия советской политической нации стал мгновенный распад СССР. Мировая же история не знает примеров распада единой нации, шрамы же от гражданских войн при общей нации довольно быстро зарастают. Распадаются только империи и выработавшие свой культурный ресурс локальные цивилизации.

Другое дело, что "совок" – это продукт дефекации тоталитарной коммунистической империи, сожравшей исторические народы и сословия. Кто-то переварился, кто-то – нет, кто-то – частично. Поскольку даже сильно обрусевшие евреи (а также обрусевшие выходцы с Южного Кавказа) не могут принять русский исторически-экзистенциальный опыт: "ханский ярлык", "прелесть никонианская", "а царь-то – ненастоящий", "калина красная"… – то речь идёт только о погружении в Русскую (суб)цивилизацию, в том числе в её "Советский" (Новомосковский) период. Я уже о месте евреев в нём и самое важное здесь – это представление об эмиграции 70-х как проекции постсоветского будущего России, а эмиграции 90-х – как о предвосхищении путинизма. Сейчас-то уезжает средний класс, путинизма нахлебавшийся.

Необходимо понять фашизоидность многих компонентов Советского этапа Русской цивилизации. "Мелкобуржуазный" фашизм был зазеркальем советскости, поэтому описывая вымышленные фашизоидные социумы Евгений Носов ("Незнайка на Луне") и братья Стругацкие – их "западные" романы, писали их с изнанки "реального социализма" 60-х годов.

Но через поколение "А юнге шнейдер" перелицевал – "главное, что бы костюмчик сидел"…

Западный филиал "Русского мира" – это такой же правоконсервативный "воображающий-о-себе-средний-класс", как и его российская "материнская" основа. Социальные низы мечтают о неосталинизме, а более высокие страты тяготеют к правой авторитарности. И в этом смысле российские евреи – плоть от плоти этого недоделанного мидл-класса. В конце концов, фашизм – это "коммунизм", но влюбленный в частную собственность, мелкого хозяина (бауэра, бюргера), в мещанство. Поэтому фашизация – это естественное следствие очень плавного отхода от утопически-антибуржуазного "совка". Россия рванула сильней – к буржуазной демократии, но откат возвращает общество на пропущенную фазу.

Но если говорить об отношении к этому процессу исторического реверса авторитаристов – евреев и русских, то есть существенная разница – евреи больше играют в гиперпутинизм, чем допускают его близко к сердцу. Европейско-еврейская (ашеназская) ментальность, сколько угодно допуская ксенофобию, спесивое имперское великодержавие, политическую коррупцию и культ сильной власти, всё-таки тормозит перед искренней сакрализацией власти и вере в "особый путь". Почти всякий, даже самый отвязный новоамериканский путинист, сочтёт крайне скандальным, если ненавистного ему Сандерса снимут с выборов телефонным распоряжением из Белого дома, или там же будут утверждаться списки на прохождение в Конгресс. Или, если Верховный суд США раз в пять лет будет менять свои позиции по толкованию Конституции на противоположные, каждый раз подлаживаясь под президентские билли…

И есть ещё один очень важный тормоз на пути окончательного тоталитарного, а, по сути, феодального реванша – средний класс буквально религиозно предан идее сакральности частной собственности и независимости (хозяйственного) суда. Именно так веками капитализм прорастал через средневековье. Этот процесс неизбежно завершится и в России, и значительно быстрее, ибо это будет уже третья попытка.