Как скупали краденое

Как скупали краденое На суде вскрылись уникальные подробности распродажи крупнейшей нефтяной компании России

"День сто восьмидесятый Мужчина в темном пиджаке и очках вошел в зал, покосился в сторону «аквариума», быстро отвел глаза, встал за трибуну и достал из черного портфеля какие-то бумаги. Мужчина страдал отдышкой и сильно нервничал. Да так, что не мог сразу вспомнить собственный адрес. — О господи! — вздыхал он. — Ленинский проспект… Это был Эдуард Ребгун, бывший конкурсный управляющий в признанной судом банкротом компании ЮКОС. Ребгун, в 2006 году успешно продолживший и с блеском завершивший это банкротство, теперь один из самых значимых свидетелей процесса — именно он руководил продажей имущества ЮКОСа и должен был знать все мельчайшие подробности этой скандальной операции. Прокуратуре Эдуард Константинович отвечал охотно, когда же вопросы задавала защита, свидетель начинал ссылаться на плохую память. — Обязанности мои были определены законом, — сразу оговорился Ребгун. Продажа активов крупнейшей нефтяной компании России, по его словам, для него была рядовым рабочим моментом. — Были ли активы ЮКОСа достаточны, чтобы рассчитываться с кредиторами, минуя стадию банкротства компании, ну, естественно, соблюдя при этом права инвесторов? — подошел к актуальной теме прокурор Лахтин. Ребгун отвечал, что банкротство ЮКОСа было неизбежно. По его убеждению, если бы ЮКОС выплачивал задолженность с прибыли, ему бы, по оценкам экспертов, понадобилось бы на это «2992 месяца»: — То есть было понятно: ЮКОС не в состоянии расплатиться с задолженностью в сроки, установленные законом. О том обстоятельстве, что ЮКОС мог расплатиться с задолженностями, если бы суды не обязали его продавать такие ценные активы, как «Юганскнефтегаз», Ребгун не вспомнил, а прокурор, естественно, не напомнил. Как не напомнил и о том, что за «Юганск» «Роснефть» деньги ЮКОСу не отдала. Прокурор занимался в суде вещами иными. Он завел речь о компании «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.». Эта компания судится с государственной «Роснефтью» — хочет получить назад выданный в 2004 году «дочке» ЮКОСа («Юганскнефтегазу») кредит. «Роснефть», несмотря на решение нидерландского арбитража, выплачивать что-либо отказывается. И недавно это вышло боком — суды Нью-Йорка и Лондона вынесли предписания о возможности ареста средств, поступающих на заграничные счета «Роснефти». Прокуроры хотели получить показания о том, что претензии «ЮКОС Кэпитал» к «Роснефти» «необоснованны», а факт выдачи займа вообще под вопросом. Но Ребгун, оговорившись, правда, что «может путать некоторые события» и что «это свойство моей памяти», не мог не признать — займ в 4 миллиарда долларов был. — В том, что «ЮКОС Кэпитал С.а.р.л.» деньги перечислял, я не сомневаюсь, — отметил он. Защита поинтересовалась: — Заявлялись ли вами ходатайства арбитражному суду Москвы, рассматривающему дело о банкротстве ЮКОСа, о применении дополнительных мер о сохранности имущества ЮКОСа? Ребгун долго молчал, затем ответил: — Думаю, что да… Вы поймите — я не помню всех ходатайств. Прокурор Лахтин в ускоренном режиме работал с компьютером: записывал вопросы и ответы и отсылал их кому-то… Адвокаты продолжили допрос. Раздражение свидетеля возрастало: — Знаете, я уже устал говорить, что я этого не помню! Это свойство моей профессии и моей памяти, я такие вещи не запоминал! У меня было несколько десятков юристов, они взяли на себя часть нагрузки. Я чувствую себя в непонятном положении. Мне задают сотни вопросов, на которые я вынужден отвечать «не помню». Если цель вывести меня из себя — не получится. Ну зачем спрашивать меня о том, кто в ЮКОСе подметал офисы! У меня такое ощущение, что вы отнимаете у меня время. Я сказал: ничего не помню! Судья смотрел на него удивленно. — А на каких юридических фактах основывались требования Федеральной налоговой службы к ЮКОСу? — спрашивали адвокаты. Свидетель не помнил, но «в подавляющем большинстве» сотрудники Ребгуна (и он сам) с позицией и выводами налоговой инспекции «были абсолютно согласны». Адвокаты не могли не поинтересоваться, а выявил ли конкурсный управляющий по результатам инвентаризации имущества ЮКОСа факты недостачи в компании. — Вот этого не помню. Перешли к не менее горячей теме — оценке активов ЮКОСа. И вышел парадокс: Ребгун, будучи конкурсным управляющим, не мог вспомнить факт равенства или отличия рыночной цены от ликвидационной стоимости активов ЮКОСа, он мог лишь подтвердить, что «продажи активов были, кажется, выше оценки». Не помнил Ребгун и выявленной в ходе банкротства суммы дебиторской задолженности перед ЮКОСом — более 1 трлн 300 млрд рублей. «Не держал в голове» он и того, что среди дебиторов ЮКОСа были воинские части Минобороны, МЧС и прочие госструктуры. — Можете ли вы тогда подтвердить или опровергнуть, что среди дебиторов ЮКОСа было предприятие, принадлежащее управлению делами президента РФ? — спросила защита. — А это уже давление на свидетеля! — вскричал прокурор Лахтин. И тогда адвокаты перешли к самому больному вопросу — непосредственно к аукционам. Общее количество торгов по реализации имущества ЮКОСа составляло 20 лотов. Ребгун тяжело вздыхал и продолжал настойчиво уклоняться от ответов под предлогом того, что вопросы «не вполне укладываются в мою психологию и мое понимание». — Можете ли вы подтвердить или опровергнуть, что 27 марта 2007 года состоялся первый аукцион по продаже имущества ЮКОСа, победителем которого стало дочернее предприятие «Роснефти» — ООО «РН-Развитие»? — Прошу снять этот вопрос! — вмешался прокурор Лахтин. — Обстоятельства аукциона не являются предметом данного разбирательства! Тут и Ребгун решил признаться, что не хочет отвечать на эти вопросы: — Послушайте… — развел он руками перед столом адвокатов. — Не хочу я! Прошло 20 аукционов, если вы по каждому будете вопросы задавать, то мы будем здесь 20 лет разговаривать… — Вот-вот! Я об этом и говорю! — вставил Лахтин. — А то мы здесь будем сидеть до ночи! Это нарушает Международную конвенцию по правам человека! Вопросы адвоката носят какой-то пропагандистский характер! Что в вопросах по аукционам, на которых выигрывала в основном «Роснефть», было «пропагандистского», он, правда, не уточнил. Защита продолжала: — Вам известно, в чем в этом процессе обвиняют Ходорковского и Лебедева? – Нет, — ответил Ребгун. — А вам органы следствия не сообщали, что им вменяется хищение акций дочерних предприятий ВНК? — Такой информации у меня нет. — То есть, продавая имущество ОАО «Томскнефть ВНК» (100% акций), «Хакаснефтепродукт» (100% акций), которые входили в лот № 10, вы не знали о том, что акции этих компаний якобы ранее были похищены Ходорковским и Лебедевым? — У меня такой информации не было… Лебедев засмеялся — победителем аукциона по этому лоту стала «дочка» «Роснефти» ООО «Нефть-Актив». Парадокс прокуроры объяснить не решились — молчали. — И, наконец, последний, двадцатый лот! — объявил адвокат Грузд. — Ох… можно я это… присяду… — опустился на стул Ребгун. — Это последний лот? (Свидетелю кивнули.) — Слава богу! Итак. То, что этот лот был, я помню, что победителем была «Роснефть» — нет! По залу пошли смешки. А адвокат Грузд перешел к совсем уж скандальной теме — ценам, по которым «Роснефть» приобретала имущество ЮКОСа. Этих подробностей конкурсный управляющий с большим стажем не знать не мог, но… В общем, для начала адвокат ознакомил свидетеля с документом, касающимся покупки ЮКОСом за 300 тыс. долларов США санатория «Русь». На вопрос, известно ли ему об этом, Ребгун ответил кратким «нет». Когда же защитник напомнил, что на аукционе «Роснефть» приобрела ЗАО «Русь» за 10 копеек, Ребгун рассвирепел: — Мне не известно, за сколько было куплено ЗАО «Русь», мне не известно, за сколько оно было продано, мне не известно, в каком оно было состоянии! И я ничего не могу прокомментировать! — Вы по всем лотам будете спрашивать? — с беспокойством спросил судья у адвоката. — Нет, только по тем лотам, на которых имущество было продано по ценам ниже рыночных! И судья без каких-либо объяснений снял все последующие вопросы, касавшиеся продажи имущества, где цена за лот составляла не больше 10 копеек. Происходило это так: защитник перечислял факты продаж на аукционах конкретных акций конкретных компаний, покупателем которых была «Роснефть», и спрашивал Ребгуна, может ли тот подтвердить или опровергнуть, что им, Ребгуном, были проданы за 10 копеек, например, компании ЗАО «ЮКОС-Информ», ЗАО «Телекомпания Телеспецназ», ЧОП «Гранит» или, например, за 2 копейки 1258 кг электродов… «Вопрос снимается!» — раздраженно говорил судья. «2 тонны соды кальцинированной — 2 копейки?» — спрашивал защитник. «Вопрос снимается!» «160 кг электродов — 2 копейки?» — «Вопрос снимается!» «Провод с медными жилами, 1 км — 1593 рубля?» — «Вопрос снимается». «6 тонн металлолома — 2 копейки?» — «Вопрос снимается!» «Колючая проволока, 2 тонны — 2 копейки?» — «Вопрос снимается!» «Кабель с жилами, за один метр — 0,19 рублей?» — «Вопрос снимается!» «Программное обеспечение САПР — 2 копейки?» — «Вопрос снимается!» «Проектно-изыскательские работы: нефтепровод РФ— Китай — 2 копейки?» — «Вопрос снимается!» Публика сидела в зале, открыв рот. У самого Ребгуна вид был усталый. Он закрыл глаза — от необходимости отвечать на вопросы его избавлял судья. — А можно я скажу несколько слов? — вспомнил вдруг о чем-то Ребгун. — Про электроды, провода и так далее… Я не занимался оценкой этого всего. Это делают оценщики. А то такое ощущение создается, что я там продавал за копейки и значительно разбогател на этих вещах. День сто восемьдесят первый Бывший конкурсный управляющий ЮКОСа Ребгун в этот день выглядел бодрее, к нему вернулась память, и он вольно или невольно взял и опроверг все аргументы обвинения по хищениям в ЮКОСе. Произошло это чудо, когда за допрос Ребгуна взялись Ходорковский и Лебедев. — Как вы, действуя добросовестно и осмотрительно в интересах кредиторов и акционеров ЮКОСа, изучали вопрос обоснованности требований, заявленных кредиторами? — спросил Ходорковский. — Нас интересуют требования Федеральной налоговой службы о выплате налога на добавленную стоимость с реализации нефти и о выплате налога на прибыль от реализации нефти за 2000—2003 год в связи с тем, что, возможно, вы слышали (это публично объявлялось в 2006 году, в том числе и генеральным прокурором Чайкой), что нефть была «похищена», а значит, требования Министерства по налогам и сборам и решения арбитражных судов должны быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам. Что вы сделали, чтобы проверить обоснованность этих требований? Я прошу уточнить не о каких-то мелочах, а о требованиях, составлявших порядка 300—400 млрд рублей. Поскольку меня обвиняют в похищении нефти, а с похищенного у нас, как известно, налоги не платят, — вот я вас и спрашиваю: когда вы признавали требования налоговой службы уплатить налоги, считали ли вы, что эти требования обоснованны, если да, то почему? — В соответствии с законом я действовал осмотрительно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества. Десятки моих сотрудников с юридическим и финансовым образованием анализировали все решения судов и предписания налоговой службы. Часть требований мы оспорили, часть была уже неоспорима — решения вступили в законную силу. Но вот вопросы наличия или отсутствия признаков похищения нефти я и мои сотрудники не рассматривали. У нас не было информации, что нефть была похищена. Мы вообще считали, что она не похищена, что все, что вы добыли, — это ваша нефть, которая продавалась и с которой должны были быть уплачены соответствующие налоги. Всего можно было ожидать от Ребгуна, но такого… Ходорковский продолжил: — Когда вы пришли в ЮКОС, то, как вы сказали, с вами работали Алексанян и Назаров. Господин Алексанян через три недели после вашего прихода был арестован по обвинению в хищении имущества. Я далек от мысли, что вы, будучи руководителем компании, не интересовались, за что арестовали вице-президента по юридическим вопросам и что за обвинения предъявляются топ-менеджерам компании. Зная о такой ситуации, считали ли вы, продавая имущество ЮКОСа, приобретенное, как вы сейчас достаточно четко сформулировали, на средства от реализации нефти, добытой ЮКОСом, что вы занимаетесь перепродажей краденого? — Прошу снять вопрос! — естественно, заявил Лахтин. — Вопрос снимается! — решил судья. — Ваша честь! Я заявляю возражения на ваши действия, — отметил бывший глава ЮКОСа, — потому что статья 73 УПК РФ («Обстоятельства, подлежащие доказыванию». — В. Ч.), о которой любит упоминать Лахтин, предусматривает необходимость установления в суде места расположения как похищенного имущества, так и имущества, которое могло быть приобретено на «незаконно добытые денежные средства». Именно эти обстоятельства я и пытаюсь выяснить… — Следующий вопрос! — судья был непреклонен. — Изучали ли вы вопрос, не является ли то имущество, которое вы в дальнейшем продавали в рамках конкурсной массы, приобретенным на средства, вырученные от похищенной у ЮКОСа нефти? — спросил Ходорковский. — Вы знаете, я был просто сторожем, который контролировал реализацию активов. В конкурсном производстве мы не рассматривали природу средств ЮКОСа. Но у меня нет информации, что это было приобретено за счет каких-то ворованных средств. Если бы вам какой-то актив не принадлежал, я бы был поставлен в известность, но у меня такого казуса не было. — Спасибо. Скажите, готовя финансовый отчет, не обнаружили ли вы у добывающих «дочек» ЮКОСа кредиторской задолженности перед третьими лицами, создавшейся в период 1998—2003 годов в сумме, превышающей 300 млрд рублей, и, соответственно, дебиторской задолженности в сумме, превышающей аналогичную величину? — Я основывался на прайсвотерхаускуперской отчетности. Если бы были какие-то нарушения, мы бы это анализировали. Но этого не было! Мы никуда не обращались, а значит, задолженностей просто не было. — А был ли такой факт, чтобы существовала кредиторская задолженность в таких масштабах, которые просто невозможно не заметить, потому что она кратно превышает стоимость активов дочерних предприятий? — Никакой масштабности каких-либо задолженностей нами отмечено не было. Была значительная налоговая задолженность, но в более поздний период, и ваша компания частично выплатила долг. Адвокат Борис Грузд уточнил, были ли Ребгуном как арбитражным управляющим выявлены признаки преднамеренного или фиктивного банкротства ЮКОСа. — Признаки преднамеренного банкротства мною выявлены не были, — ответил Ребгун. Лебедев вернулся к событиям 5—6-летней давности — налоговой атаке на ЮКОС. Из воспоминаний этих стало очевидно: налоговые претензии к ЮКОСу со стороны государства были не столько необоснованными, сколько шулерскими, а именно — налоговые органы заставляли ЮКОС дополнительно выплачивать налоги за своих «дочек», которые к тому моменту уже давно сами расплатились. — Эдуард Константинович, скажите, было ли вам как конкурсному управляющему известно и понятно то, что налоговые органы просто приплюсовали к налоговой базе ЮКОСа выручку и прибыль торговых компаний за 2000—2004 годы, несмотря на то, что эти торговые компании все полагающиеся налоги со своей деятельности в бюджет уже заплатили? — У меня такой информации нет. Если налоговые службы вынесли предписания по налогам два раза, я уверен, мы бы платили один раз, а не два. Не думаю, что государство ведет себя таким образом… Возможно, были накладки и ошибки… Тогда Лебедев уточнил: — Но в итоге вы согласились с тем, что налоги с оборотов по реализации нефти и нефтепродуктов торговых компаний должен выплатить ЮКОС, и вы в итоге заплатили в бюджет все эти налоговые требования? — Думаю, что да… — пришлось признать Ребгуну. — Мы выполняли решения судов… Далее конкурсный управляющий подтвердил и еще одно пикантное обстоятельство из истории уничтожения ЮКОСа. Подсудимый задал ему вопрос: а поступили ли на счета ЮКОСа деньги за принудительную продажу «Роснефти» главной добывающей «дочки» — «Юганскнефтегаза». Цена вопроса — более 9 млрд долларов. — Я такой цифры не видел. Не помню. Если бы такая крупная цифра была, я бы помнил. — Что еще раз подтвердило общеизвестный факт: имущество ЮКОСа просто было отнято в пользу государственных компаний. Тогда прокурор Лахтин пошел на крайние меры и попытался убедить свидетеля в том, что компании — ЮКОС-РМ, ЮКОС-ЭП, являющиеся управляющими органами для добывающих «дочек», «лишали» этих «дочек» «самостоятельности», например, диктуя директорам предприятий цены на нефть или «план распределения прибыли». Но в итоге прокурор оставил свое ведомство в минусе, потому что свидетель взял и ответил: — Цена продаж определялась централизованно торговым домом. Директора «Томскнефти» и «Самаранефтегаза» были достаточно самостоятельны. И вообще ЮКОС был жесткий вертикальный холдинг, где люди на своих местах понимали, что им делать. В компании были жесткая вертикаль, абсолютная подчиненность, железная дисциплина. Это был хорошо управляемый, мощный холдинг. У меня нет в этом смысле претензий к руководству компании. — Больше вопросов нет, — сказал прокурор и ушел в нокаут. А сторона защиты заявила очередные ходатайства о приобщении к делу решений арбитражных судов, проливающих свет на пикантные моменты банкротства компании. Речь среди прочего шла о том, как с помощью этих судов «Роснефть» сделала себя «потерпевшей» в данном деле. Механизм был прост: в 2005 году «Юганскнефтегаз», уже перешедший на тот момент «Роснефти», заявил иск к обвиняемым о «возмещении имущественного вреда, нанесенного неполучением выручки при реализации добытой нефти». Цена вопроса — 229 млрд рублей. Через год, в 2006-м, «Юганск» в рамках арбитражного дела о банкротстве ЮКОСа подал заявление о включении своих требований в реестр требований кредиторов в сумме почти 130 миллиардов рублей, а через неделю после этого — внимание! — «Юганск» подал заявление «об увеличении размера требований» в сумме 137 млрд рублей. Свои требования бывшая «дочка» ЮКОСа обосновывала тем, что ЮКОС «использовал схемы уклонения от уплаты налогов». Арбитраж Москвы удовлетворил эту просьбу. В итоге аппетиты компании были удовлетворены в полном объеме, а 137 млрд получила «Роснефть» как правопреемник «Юганска». — Таким образом, повторно заявляя требование о взыскании с обвиняемых денежных средств по тем же основаниям и периодам, «Роснефть» стремится не только незаконно обогатиться за чужой счет, но и ложно обвинить Ходорковского и Лебедева в присвоении выручки от реализации нефти. Но указанные обстоятельства опровергают обвинения в хищении нефти у «Юганскнефтегаза» и последующей ее легализации, а также делают невозможным удовлетворение гражданского иска псевдопотерпевшей «Роснефти» — с похищенного налоги не платят, — резюмировала защита. Аналогичных ходатайств о приобщении решений судов, опровергающих ныне предъявленное обвинение в хищении нефти, за эти два дня защитой была заявлена целая кипа. В удовлетворении большей части судья отказал, что же касается последнего блока ходатайств, то Данилкин сначала уточнил у прокуроров: — Вы готовы сегодня высказаться по ходатайствам? Лахтин заявил, что «всегда готов», но все же попросил перенести рассмотрение ходатайств «на завтра». День сто восемьдесят второй Назавтра прокуроры тоже готовы не были. Сослались на «большой объем документов, заявленный защитой». — Мы просим предоставить нам время! — заявила прокурор Ибрагимова. На этом и разошлись…"

Ссылки

Источник публикации