Дмитрий Рогозин запустит арабов на орбиту

За последние месяцы российскую космическую отрасль сопровождала серия громких скандалов: уголовное дело о госизмене против 75-летнего ученого, авария корабля «Союз» с экипажем на борту, загадочное отверстие на борту МКС и доклад Счетной палаты о нарушениях на сотни миллиардов рублей. Об итогах прошедшего года, а также долгах предприятий «Роскосмоса», планах реформирования госкорпорации и непростом выборе своей должности РБК поговорил с гендиректором «Роскосмоса» Дмитрием Рогозиным.​«Не могу сказать, что до конца понимал положение дел в «Роскосмосе» — Как вице-премьер, курировавший космическую отрасль, вы не могли не знать, сколько проблем у «Роскосмоса». Тем не менее вы согласились его возглавить, фактически пойдя на понижение. Почему? — Я проработал в правительстве шесть с половиной лет. В 2011 году состояние оборонно-промышленного комплекса страны напоминало положение «Роскосмоса» сейчас: разобщенное производство, устаревшие технологии, мало молодежи. Но это время мы потратили не зря. Под руководством президента при координирующей роли Военно-промышленной комиссии мы в считаные годы перевооружили нашу армию и флот. Война в Сирии показала резко возросшую военную мощь страны. Я счастлив, что имел непосредственное отношение к этим глобальным переменам. Даже санкции нас не смогли остановить. Такие же серьезные положительные перемены произошли и в военном космосе. Сейчас мы ведем плановое переоснащение наших стратегических ядерных сил и укрепляем орбитальную группировку военного назначения. — Вы все же не ответили на вопрос. — А я еще не закончил отвечать. С 2013 года я стал убежденным сторонником объединения ракетно-космической отрасли, включая гражданский и военный космос, в рамках единой госкорпорации. На тот момент мы имели, с одной стороны, Федеральное космическое агентство, с другой — грозди предприятий, рассыпанные в виде полуфеодальных натуральных хозяйств. Сказать, что эксперты аппарата правительства и я как вице-премьер до конца понимали положение дел в «Роскосмосе», особенно в части гражданского космоса, я не могу. После того как в конце мая я переехал [в офис «Роскосмоса»] на Бережковскую набережную, нами были вскрыты проблемы, требующие основательного и оперативного лечения. Вы сказали про понижение? Да, это не административная, а хозяйственная работа. Этой работой я горю, живу ею 24 часа в сутки в буквальном смысле. Для меня это не понижение, а высокая честь возглавить такую отрасль и исправить в ней положение дел. — А то, что вам предлагали стать полпредом в ЦФО, — это правда? — Нет, это неправда. Никаких предложений ко мне не поступало, я был полностью нацелен именно на эту работу. — Вы попросили об этом президента? — После очередного тяжелого разговора с коллегами в «Роскосмосе» я понял: если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам. И поэтому я сам вызвался возглавить эту работу.«От президента нам пришлось выслушать все, что заслужили» — Давайте вспомним другой разговор с президентом. В апреле 2016 года, когда был перенесен первый пуск с Восточного, Владимир Путин вызвал к себе вас и тогдашнего главу «Роскосмоса» Игоря Комарова. Тяжелый был разговор? — В течение суток президенту из-за отмены пуска пришлось трижды летать по маршруту Восточный — Благовещенск — Восточный. Я ему благодарен за то, что он не покинул объект, доверился выводам госкомиссии о причине переноса пуска. На следующее утро ракета полетела. По некоему условному распределению между мной и тогдашним руководством «Роскосмоса» я отвечал за готовность космодрома. Я лично контролировал его достройку в течение последних полутора лет. Я взялся за него в конце 2014 года, когда стало ясно, что отставание по стройке — 28 месяцев. Надо было возбуждать большое количество уголовных дел по тем безобразиям, которые были на первом этапе работы Спецстроя России как генподрядчика. Тогда решением президента была создана специальная комиссия по контролю за этой стратегической стройкой. Мне было поручено возглавить эту комиссию и завершить работы как можно скорее. В эту комиссию также вошли представители руководства Счетной палаты и правоохранительных органов. В 2015 году была развернута мощная студенческая стройка, Спецстрой мы заставили бросить на Восточный все силы. Одновременно шли задержания жуликов и коррупционеров. Я летал туда в общей сложности 51 раз — два раза в месяц, чтобы додавить строителей следовать догоночному графику. В итоге совместными усилиями мы сократили отставание до четырех месяцев, и это было согласовано с президентом. Руководство «Роскосмоса» должно было поставить штатную серийную ракету на пуск, но оказалось, что в этой ракете блок коммутации был неисправным. До сих пор удивляюсь, как можно было на ровном месте так споткнуться некоторым товарищам, превратив праздник в очередную драму. Неисправный блок удалось за ночь поменять, но настроение было испорчено навсегда, равно как и мое отношение к некоторым гражданам, которым просто нужно было сделать свою обычную работу. К сожалению, разгильдяйства в отрасли хватало тогда, да и сейчас есть проблемы с дисциплиной и ответственностью. Ну, а от президента нам пришлось выслушать все, что в итоге мы заслужили из-за переноса пуска. В целом в таких переносах особой драмы нет, но здесь присутствовал глава государства и нужно было сделать все для штатной организации пуска.«Нас утопит наша разобщенность» — Когда вы переходили на работу в «Роскосмос», СМИ писали, что вы хотите создать единый ракетно-космический холдинг, куда бы вошли «Алмаз-Антей», «РТИ системы» и корпорация «Тактические ракетные вооружения» (КТРВ). В этом направлении что-то делается? — Эта идея была кем-то вброшена в СМИ явно с целью обеспечить фальстарт, но сама она верная. Суть в том, что часть предприятий, которые являются еще с советских времен родными для космической промышленности, оказалась в иных структурах. Пример — НПО машиностроения. Именно эта легендарная челомеевская фирма создавала орбитальные комплексы «Алмаз» и «Салют». Хруничевский ракетный завод был по большому счету серийным заводом НПОмаша. Но потом по инициативе [министра обороны Анатолия] Сердюкова эта космическая фирма была включена в периметр корпорации «Тактическое ракетное вооружение». Второй пример — корпорация «Комета», которая тоже отвечает за создание чрезвычайно важного стратегического орбитального комплекса (не буду называть его). Институт Берга — это тоже была часть большого «Роскосмоса», но оба они оказались в составе концерна ПВО «Алмаз-Антей». Есть еще и важный экономический аспект: и КТРВ, и «Алмаз-Антей» имеют большую экспортную выручку. Она могла бы пойти на оперативное решение проблем других предприятий «Роскосмоса». Помогли бы своим, в итоге также оказались бы в выигрыше, поскольку от «Роскосмоса» получили бы серьезные заказы. Да и восстановленная историческая промышленная кооперация многого стоит. В итоге мы получили бы мощное сконцентрированное промышленное производство и консолидированный инженерно-конструкторский потенциал. Однако оппоненты этой идеи спекулировали именно на проблемах «Роскосмоса»: мол, они утопят всех. А я отвечу так: утопит нас наша разобщенность. Весь мир идет по этому пути. Только соединив все наши «промышленные полки и дивизии» в единую «индустриальную армию», мы сможем вернуть себе в мире лидерство. На мировых рынках сейчас соревнуются не товары, а корпорации с их компетенциями, экономическим потенциалом и лоббистскими возможностями. А мы всё в Киевскую Русь играем, хотя за холмом уже слышны атакующие кличи монгольской конницы. Поэтому идея воссоединения отрасли не является надуманной. Считаю ее правильной и неизбежной.«Поражает инфантильная открытость некоторых наших ученых» — Теперь об одном из самых громких уголовных дел в вашей отрасли. Расследование о госизмене в ЦНИИмаше началось с вашей подачи? — Нет. Арест ученого Кудрявцева и мое назначение никак не связаны. Расследованием занимается Федеральная служба безопасности. В ЦНИИмаше и «Роскосмосе» многие переживают за судьбу этого ученого, но при этом надо иметь в виду, что есть жесткие требования государственной безопасности и гостайны. Все должны их соблюдать — и стар, и млад. — Насколько была критична утечка информации, которая произошла якобы по вине Кудрявцева? — Обычно спецслужбы обращаются к нам за технической экспертизой, поскольку только технические специалисты могут вам подтвердить критичность переданной за рубеж информации. Мы такого рода экспертизу даем. Иногда меня поражает инфантильная открытость некоторых наших ученых. В погоне за публикацией в иностранном журнале они готовы сливать даже стратегически важную информацию. Я всегда считал, что там, где речь идет об особо важных исследованиях, надо быть предельно осторожным. И не публикациями в журнальчиках должно измеряться значение исследовательской работы, а реальной пользой от внедрения ее результата на практике. Тем более странно, что это ученый в возрасте, а значит, давно должен знать, что к секретам надо относиться на «вы». — Можем обозначить, о каких темах речь идет? — Вряд ли. — Вы не рассматривали возможность личного поручительства за Кудрявцева? — Личное поручительство возможно, когда речь идет об экономическом преступлении, если я знаю человека и убежден в его личной порядочности. В моей биографии были случаи, когда я лично поручался за коллег, которых знал и в чьей добропорядочности не сомневался. Господина Кудрявцева я не знаю, претензии к нему носят неэкономический характер.«Информационная атака на «Роскосмос» имеет место» — Чем завершилось расследование комиссии об отверстии на МКС? Версия о том, что его просверлили американцы, подтвердилась? — Сегодня на руках у экспертов находятся все улики, которые позволят с высокой степенью точности установить причины произошедшего. 20 декабря на Землю вернулся корабль «Союз МС-9», я сам поехал в Казахстан его встречать. Сам же контролировал операцию по изъятию контейнера с материалами, которые наши космонавты Кононенко и Прокопьев добыли, проводя высокорискованную операцию в открытом космосе. Сейчас с содержимым этого контейнера работают эксперты. — Есть предварительные выводы? — Наше дело — обеспечить полную техническую поддержку следствию, а выводы будут делать они. Затем с этими выводами ознакомится узкий круг членов комиссии «Роскосмоса», и немедленно эта информация будет доложена руководству страны. Это произойдет в ближайшие недели. Американцы тоже интересуются результатами работы, но всему свое время. — В «Роскосмосе» неоднократно заявляли об информационных атаках на госкорпорацию. При этом о проблемах в «Роскосмосе» говорили и глава Счетной палаты Алексей Кудрин, и Генпрокуратура, которая сообщила, что по материалам проверок уже возбуждено 16 уголовных дел. Вы считаете, что это тоже информационная атака на космическую индустрию и на вас лично? — Мне кажется неправильным, когда правоохранительные и контрольные органы ради пиара вбрасывают в публику информацию, которая может привести к ухудшению экономического положения госкомпаний. Если у вас есть вопросы или претензии, действуйте, а не рассказывайте обывателю, как все у других плохо. Помню, когда завершали строительство космодрома Восточный и я сам настоял на жестких проверках деятельности Спецстроя, те, кто отвечал за наведение порядка, стали вдруг наперебой давать интервью по поводу махинаций на стройке. А где раньше-то были? В итоге в обществе сложилось впечатление, что украли весь космодром. А ведь на самом деле построили уникальный стратегический объект, сделали для страны большое дело, реально выявили все нарушения, которые бывают на всех больших стройках, и посадили всех виновных. Но при этом сами себя публично высекли. И теперь при упоминании о Восточном говорят не об уникальном космодроме, а о воровстве. Я двумя руками за ужесточение дисциплины и порядка в стране, но категорически против, чтобы эта работа подменялась пиаром. Что касается финансовых нарушений в «Роскосмосе», так меня сюда президент и направил для исправления ситуации. Зачем же все время говорить о том, что было? Вы думаете, это помогает новой администрации «Роскосмоса» взаимодействовать со страховщиками, кредиторами и партнерами по бизнесу? Нет. Поэтому я бы призвал действительно уважаемых мною коллег из надзорных и контрольных органов к большей сдержанности в работе со служебной информацией. И наконец об информационной атаке, о которой как-то сказал руководитель нашей пресс-службы Владимир Устименко. Да, она имеет место. У нее три источника. Первый — это особое отношение в обществе к нашим позициям в космосе. «Роскосмос» всегда на виду, и любая наша неудача, авария вызывает мощный общественный резонанс и порой гипертрофированную реакцию по типу «шеф, все пропало!», а иногда и юродивые вопли «прости нас, Юра». Но надежность техники никогда не бывает равной единице. Аварии бывают и у наших коллег за рубежом, но там никто не впадает в истерику, зато проводит тщательную работу над ошибками. Мы также переживаем, больше всех переживаем и делаем все возможное, чтобы наша техника работала исправно. Второй источник — это сознательная работа наших конкурентов по подрыву авторитета отрасли. Мы знаем авторов этой кампании. Называть их в интересах дела не буду. Третий источник — это непрофессионализм отдельных журналистов, которые ради ярких заголовков готовы распространять чушь и пользоваться при этом мнением неизвестных в отрасли «экспертов». Мы сейчас выстроили конструктивные отношения с Академией Циолковского, с независимыми экспертами. Будем снабжать их всей необходимой информацией во избежание появления необъективных оценок.«Мы сами себя выбили с рынка пусковых услуг» — Вы заявляли, что поделите госкорпорацию на три холдинга: двигателестроительный, приборостроительный и ракетный. В чем смысл такого деления? Будет ли «Роскосмос» по принципу Boeing разделен на гражданскую и военную составляющие? — Не поделю, а соберу. Госкорпорация — это материнская компания, состоящая из тематических департаментов. Они отвечают за реализацию нескольких федеральных программ в области космоса, в частности за Федеральную космическую программу, госпрограмму вооружений, программу развития ГЛОНАСС и т.д. Соответственно, департаменты контролируют работу предприятий спутнико-, двигателе- и ракетостроения, запрашивают экспертизы в научных отраслевых институтах. Плюс в составе «Роскосмоса» есть договорно-контрактная служба, есть финансово-экономический блок, впервые появился административный блок, полностью переформатирован из-за негодных результатов прошлой работы строительный блок. Потому что у нас 200 объектов стройки, в том числе большая стройка впереди по Восточному. В узком смысле «Роскосмос» — это 650 высококвалифицированных сотрудников, в том числе пришедших по моему приглашению из аппарата правительства, Минобороны, ФАС, финансовых институтов. Но костяк составляют профессионалы-ракетчики. Я вернул к работе очень заслуженных специалистов, рад, что они составили основу моей команды. В широком смысле «Роскосмос» состоит из 190 тыс. работников десятков предприятий, некоторые из которых уже представляют собой интегрированные структуры. Есть два боевых холдинга — Ракетный центр им. Макеева и Московский институт теплотехники. Они отвечают за создание технической основы РВСН [Ракетные войска стратегического назначения] и морских стратегических ядерных сил. Что касается работы по интеграции других предприятий, то здесь мы руководствовались рабочей логикой, которую мы выработали и считаем абсолютно правильной. Еще несколько лет назад «Роскосмос» и его предприятия делали девять бортовых машин. Американцы со всеми их предприятиями делали четыре. Когда мы оказались в условиях санкций, внешних ограничений по закупке электронной компонентной базы и специальных материалов, то, развивая собственную компетенцию, мы понимали, что всё равно всё сделать сами не можем. Ни одна страна в мире не делает все элементы микроэлектроники, даже США. Поэтому нужна была оптимизация конструкторских задумок — некие универсальные решения. Мы начали с создания советов главных конструкторов различных предприятий, а потом перешли и к промышленной консолидации предприятий в интегрированные структуры. Первой из них станет холдинг ракетного двигателестроения, создаваемый на базе НПО «Энергомаш». — Но на предприятиях «Роскосмоса» чаще жалуются не на проблемы взаимодействия, а на отсутствие загрузки. — У нас огромное количество заводов, которые загружены в лучшем случае на 40%. Они никогда не будут эффективными, если останутся такими. К созданию холдинга ракетного двигателестроения меня подтолкнул кризис 2016 года, когда из-за грубого нарушения технологии на Воронежском механическом заводе (ВМЗ) «Роскосмосу» пришлось отзывать 71 готовый двигатель. В итоге на целый год были остановлены пуски «Протона». Мы сами себя выбили с рынка пусковых услуг. Наши западопоклонники могут сколь угодно «облизывать» Маска, но он здесь ни при чем. Мы сами были виноваты. Еще тогда, будучи вице-премьером, видя нерешительность руководства «Роскосмоса» в вопросе проведения структурных реформ отрасли, я поручил руководителю НПО «Энергомаш» Игорю Александровичу Арбузову, не дожидаясь завершения корпоративных процедур, де-факто через советы директоров вводить контроль за всеми двигателестроительными предприятиями, хотя они в тот момент находились не в ведении НПО «Энергомаш», а были растасованы под иных хозяев. Например, ВМЗ был филиалом Центра Хруничева, «Протон — Пермские моторы» — тоже под «Хруничевым». А самарский «Прогресс», например, ракетные двигатели покупает на ОАО «Кузнецов», который вообще входит в другую госкорпорацию — «Ростех». Получалось, что двигателестроением у нас занимались самые разные структуры. Везде разная культура производства, разные стандарты качества. Говорить о единой технической политике вообще не приходилось. Мы же хотим провести интеграцию предприятий по их продуктовому профилю, а не по принципу «кто раньше встал, того и тапки». Сейчас «Энергомаш», имеющий колоссальный опыт работы с иностранными покупателями, вводит единый стандарт контроля качества на всех предприятиях двигателестроения. Мы их ему переподчиняем и переводим в создаваемый холдинг. — Как будет сформирован приборостроительный холдинг? — Его мы будем создавать на базе «Российских космических систем». Следующий шаг — это ракетостроение: РКК «Энергия», Центр Хруничева, РКЦ «Прогресс». Мы сделаем это неспешно и в рамках их совместной работы по созданию сверхтяжелой ракеты. Процессы интеграции затронут и спутникостроение. Сейчас в России девять фирм подобного профиля, пять из них — в составе «Роскосмоса». Думаю, некоторые из них мы будем объединять. Нам нужны крупные многопрофильные фирмы, способные мгновенно реагировать на динамику рынка и при этом четко выполнять оборонные заказы. Будут разработаны единые платформы, единые технические решения, чтобы сконцентрировать конструкторский потенциал.«У нас нет стабильного cash flow» — В декабре 2017 года помощник президента Андрей Белоусов сказал, что «Роскосмос» ни фига не зарабатывает». К началу 2019 года ситуация изменилась? Может ли «Роскосмос» быть прибыльным? — Безусловно, он должен быть прибыльным. Контракты должны быть такими, чтобы прибыль, которая остается после их реализации, могла идти на техническое перевооружение предприятия и повышение зарплаты. Плюс к этому, конечно, внешнеэкономическая деятельность. Сейчас в корпорации новая администрация взяла на себя наведение жесточайшей дисциплины в экономической деятельности. Мы поставили задачу избавиться от непроизводственных затрат на 15%. Поставили под контроль закупочную деятельность. Создали единого внешнеэкономического оператора в лице «Главкосмоса». Что касается новых источников самофинансирования, то это диверсификация и создание активов за счет высвобождающихся площадей. Например, Воронежский механический завод огромен. Часть предприятия, 15–20%, где производятся двигатели, будет совместной компетенцией вместе с КБ химавтоматики. Раньше они были разделены, и это неправильно. Остальные производственные площади мы ориентируем на контракты с «Газпромом» и «Газпромнефтью» — там будет создаваться силовое оборудование для энергетики. Особенность «Роскосмоса» и отличие его от других госкорпораций в том, что у нас нет постоянного стабильного cash flow. Это, с одной стороны, плохо (нет «жирка», на который мы могли бы рассчитывать), с другой стороны — это должно превратить корпорацию в очень эффективного управленца. — Были заявления о том, что Россия рассматривает возможность сдавать в аренду свой сегмент на МКС. — Дальнейшая коммерциализация работы МКС возможна не раньше 2022 года, потому что нынешний российский сегмент МКС довольно компактный, он необходим для работы самих космонавтов «Роскосмоса». Но мы планируем в начале 2020 года отправить туда многофункциональный лабораторный модуль, который расширит площадь рабочего места на российском сегменте, а потом еще два модуля в 2022-м — стыковочный и энергетический. Тогда у нас точно появится там свободное место как для увеличения количества экспериментов на МКС, так и для привлечения коммерческих компаний. — Какие еще перспективные коммерческие проекты рассматривает «Роскосмос»? — Корабль «Союз», даже если говорить про аварию 11 октября, показал свою уникальную живучесть. Это убедило и американцев, и европейцев, и тем более наших космонавтов: что бы ни случилось с ракетной техникой, которая рано или поздно может дать сбой, наш корабль подстраховывает жизнь человека и обеспечивает его возвращение на Землю. Это визитная карточка для коммерциализации полетов в космос. Они необязательно должны быть связаны с МКС. Скажем, орбитальные полеты по маршруту Юрия Гагарина — хорошая тема для туристов. Мы уже начали переговоры с потенциальными партнерами, которые заинтересовались такой возможностью. Я думаю, после 2020 года, когда мы пересадим корабль «Союз МС» на ракету «Союз-2.1а», мы сможем увеличить количество этих кораблей. Часть из них будет приносить нам прямую коммерческую прибыль. Во-вторых, заявления, в том числе американцев, относительно того, что они вот-вот будут летать своими кораблями, тоже оказались несколько поспешными. Сейчас мы имеем со стороны американских партнеров заявки на продолжение полетов и их астронавтов нашими кораблями. Это тоже нам принесет дивиденды. Появляются новые серьезные партнеры, в том числе ОАЭ. — В «Роскосмосе» подсчитали, сколько это принесет? — Конечно, такие подсчеты у нас есть, но они являются коммерческой тайной. Это сотни миллионов долларов в год. — В отчете «Роскосмоса» за 2017 год говорится, что уровень применения цифровых методов моделирования при разработке конструкторской документации на предприятиях госкорпорации — 9%. Вице-премьер Юрий Борисов назвал отставание в этой сфере одной из возможных причин наших неудач с запусками космических аппаратов. Это соответствует российским амбициям? — Категорически не соответствует. Работа по переводу отрасли на «цифру» уже идет полным ходом. В корпорации даже создано специальное подразделение из опытных специалистов в этой области.«Банки нам поверили отнюдь не за красивые глаза» — У некоторых предприятий «Роскосмоса» накопились колоссальные долги: у «Энергии» — 30 млрд руб., у «Хруничева» — около 100 млрд руб. Что вы планируете предпринять для снижения долговой нагрузки на каждое предприятие? — Совокупная долговая нагрузка по предприятиям «Роскосмоса» составляет около 200 млрд руб. Ее можно разбить на три части: это кредитная нагрузка, дефициты средств на операционную деятельность и накопленные штрафы. Лидером здесь является Центр Хруничева — 111 млрд руб. По Центру Хруничева мы оперативно разработали и согласовали с министерствами план финансового оздоровления. 28 декабря поставили точку в работе с кредиторами: договорились по реструктуризации долгов. Самые большие долги у центра перед Сбербанком и Россельхозбанком — более 15 млрд руб. каждому, долг перед ВЭБом составляет 12,5 млрд. Плюс есть долг перед Фондсервисбанком. И крайне высока задолженность перед самим «Роскосмосом» — 27 млрд руб. Госкорпорация своими деньгами вытаскивала предприятие из ямы, оплачивая и зарплаты, и покупку комплектующих, чтобы не остановить заводы. Со Сбербанком, Россельхозбанком и ВЭБом договорились, что с этого года выплачиваются проценты, а основное тело кредита будет гаситься с 2022 по 2029 год. Почему банки нам поверили? Отнюдь не за красивые глаза. В этом году московский завод произвел все так называемые долговые ракеты, деньги за которые предприятие получало в прошлые годы, но руководство центра умудрилось эти деньги потратить непонятно на что. Кредиторы нам поверили и поддержали наш план. Мы совместно с Минобороны сформировали консолидированный план закупок продукции Центра Хруничева на 10 лет. Всего получилось 72 ракеты, в основным тяжелые РН — «Протон-М» и «Ангара А5», которая идет ему на смену. Путем несложных подсчетов мы видим, что если поддержать предприятие сейчас, то уже на рубеже 2022–2023 годов оно выходит сначала в ноль, а потом будет приносить прибыль. Значительную поддержку оказало правительство: еще в 2017 году премьер-министр Дмитрий Медведев поддержал предложение коллегии ВПК о выделении Центру Хруничева 25 млрд руб. на погашение кредитной задолженности. Знал бы я тогда, что через год возглавлю «Роскосмос», постарался бы убедить Дмитрия Анатольевича выделить больше денег. Ну это шутка. В этом году мы начинаем активную пусковую кампанию. Пять ракет «Протон» мы отправляем на Байконур уже в начале 2019 года. С апреля начинаем стрелять. Также проведем второй испытательный пуск тяжелой «Ангары». Нам она очень нужна. С 2023 года планируем начать ее серийный выпуск в Омске. — Как будет возвращать долги РКК «Энергия»? — За счет ужесточения дисциплины исполнения контрактов. Это создание нового пилотируемого корабля, это завершение работ по многофункциональному лабораторному модулю, научно-энергетическому и стыковочному модулю. Это исправление ошибок прежнего руководства по космическим аппаратам в интересах инозаказчиков, и они будут запущены в 2019 году. Также РКК получит деньги за выполненные работы — это покроет убытки. — Будут ли кредиты предприятий «Роскосмоса» передаваться в Промсвязьбанк? — Мы не планируем передавать кредиты ПСБ. Мы с ПСБ будем работать на тех же самых основаниях, как с любой другой банковской организацией. 15 предприятий «Роскосмоса» уже открыли или открывают сейчас в Промсвязьбанке свои счета. Но какие-то схемы погашения за счет передачи этих кредитов Промсвязьбанку нас не интересуют, поскольку это, наверное, вызовет некое неприятие других банковских организаций, а мы сохраняем наши добрые партнерские отношения с этими банками — и с ВТБ, и со Сбербанком. Тем более они участвуют в плане финансового оздоровления по ключевым предприятиям.«Продается то, что абсолютно непрофильно» — Когда вы возглавили «Роскосмос», вы заявили, что земли Центра Хруничева будут сохранены, ничего отдавать и продавать застройщикам не будут. А вот ваш заместитель Максим Овчинников недавно сказал, что «Роскосмос» будет избавляться от ДК Горбунова, детских садов, которые принадлежат центру. Это как? — Все верно. Прежний план финоздоровления центра предполагал, что часть производственных площадей будет продана под застройку жилья. Но я всегда был против, это был бы негативный социальный эффект для завода: заводчане будут видеть, что вместо их завода будет строиться жилье для «жирных котов». И президент поддержал нас. Сейчас мы с правительством Москвы договорились о возможности создания совместного дела. Мы посчитали, сколько нам реально необходимо на площадке Центра Хруничева территорий для сохранения и развития завода, ведь мы приняли решение, что Центр Хруничева, имеющий уникальные компетенции по водородной тематике, поучаствует и в создании ракеты сверхтяжелого класса. Итак, высвобождается около 100 га. Сейчас на них стоят нежилые, производственные, помещения. Совместно с Москвой мы создаем здесь инженерно-конструкторский центр наших ведущих столичных предприятий. У нас около 50 тыс. работников живут и работают в Москве. Есть смысл собрать их вместе, создав для них современные рабочие места. Здесь же обустроятся базовые космические кафедры наших профильных вузов — МГУ, МГТУ им. Баумана, МАИ и других образовательных центров. Построим технопарк, создадим условия для работы частных космических компаний. На производственные мощности, которые освобождаются после завершения работы по «Протонам», мы переселяем КБ «Мотор», который сейчас входит в состав ЦЭНКИ. Мы вынуждены закрывать производство «Протонов», потому что с 2025 года Казахстан вводит запрет на использование ракет на неэкологичном топливе. Как я уже сказал, мы разворачиваем производство «Ангары», которая заменяет «Протон» в классе тяжелых ракет. На хруничевской площадке в Москве будут развернуты работы по созданию третьей водородной ступени для «Ангары» А5В — ракеты повышенного тяжелого класса. Таким образом, мы развиваем конструкторский коллектив и сохраняем производство в Москве, но оно станет более компактным. Класс чистоты в цехах будет Р9, что близко к медицинской операционной. Мы надеемся, что президент поддержит нашу работу. — А что с ДК Горбунова, детскими садами и санаториями? — Социальные объекты мы передаем администрации города. Каждый должен заниматься своим делом: мы — ракетами, Москва — созданием высокого качества жизни жителей города. — ДК Горбунова передается в собственность Москвы безвозмездно? — Нет, часть тех активов, которые не входят в производственный периметр «Хруничева» (а ДК Горбунова не входит), может быть реализована. Москва может найти возможность применения ДК Горбунова. Что мы в ДК Горбунова можем сделать — самодеятельность устроить, петь хором по вечерам? Продается то, что абсолютно непрофильно. Часть имущества передается Москве бесплатно, например функционирующие детские садики, и так далее. — Сколько стоит недвижимость, которая продается? — По нашим оценкам, более 1 млрд руб. Эти деньги будут полностью и целевым образом направлены на техперевооружение «Хруничева». Еще раз хочу подчеркнуть нашу предварительную договоренность с Москвой: на месте производства не будет никакого жилья. Там будет все профилировано исключительно с идеей создания высокотехнологичного космического кластера. Москва приходит на помощь, и мы переходим в нормальный XXI век.«OneWeb лучше реализовать с нашим участием» — В этом году с помощью российских носителей должен начаться запуск спутников проекта OneWeb на орбиту. В конце прошлого года появились сообщения, что России предложен опцион на 12,5% в этом проекте создания глобального спутникового интернета. — Речь идет о том, что долю можно получить как в большом OneWeb, так и в совместном предприятии, где сейчас у нашего предприятия «Гонец» 40%. Пока мы действуем в части совместного российского предприятия, увеличивая нашу долю до контрольного пакета. — А ФСБ при этом считает, что этот проект несет угрозу национальной безопасности России. — Я понимаю скепсис коллег из ФСБ, они и должны занимать самую скептическую позицию. Но надо иметь в виду, что эта орбитальная группировка нашими партнерами все равно будет создана, хотим мы этого или нет. Просто станции наземной инфраструктуры будут, может быть, не на нашей территории, а на территории Украины или других стран и полностью будут обеспечивать интернет-трафик. А мы выпадем из этого проекта, не имея возможности на него влиять и технически контролировать. Поэтому мы считаем, что этот проект в принципе будет реализован. Но лучше реализовать его с нашим участием. Более того, на втором этапе мы могли бы получить заказ на производство этих аппаратов на наших предприятиях. Сегодня «Роскосмос» и его предприятия производят подобного рода аппараты. Но мы никогда не делали большого количества серийных аппаратов такого плана. Здесь мы хотели бы эти компетенции приобрести за счет сотрудничества с компанией OneWeb. Конечно, также мы заинтересованы в пусковой программе и опасаемся, что излишний скептицизм может повлиять на нее. Поэтому дискуссия на площадке правительства с нашими коллегами будет продолжена. Мы считаем, что у нас достаточно аргументов в пользу этого проекта. — Доля экспорта российской ракетно-космической техники на мировом рынке за 2017 год снизилась по сравнению с 2016-м с 8,8 до 8,5% вместо запланированного роста до 22%. В чем причина такой разницы в прогнозе и результатах? Какой прогноз на 2018 год? — Думаю, слабо были учтены негативные факторы, связанные с санкциями. Но такая задача стоит. Результаты работы в 2018 году будут нами опубликованы не раньше февраля. — Почему происходит отставание по срокам строительства нового пилотируемого корабля «Федерация»? — Об этом надо спросить бывшее руководство РКК «Энергия». Все дело — в дурной организации дела. Сейчас эти работы развернуты и находятся под моим личным контролем. Планируется, что новый корабль будет создан к моменту начала испытаний ракеты среднего класса «Союз-5» «Иртыш». Его летные испытания начнутся на рубеже 2023 года. Потом этот корабль «пересядет» на ракету сверхтяжелого класса и сможет работать в дальнем космосе. Я в первых числах января подписал сводный план работ как по ракете, так и по кораблю. У меня нет сомнений, что мы в графике. Нам крайне важно в период до 2023 года перейти на новую ракетно-космическую технику — новую среднюю ракету, новую легкую, «Ангара А1.2», и тяжелую, «Ангара А5М», а также на новый пилотируемый корабль. Тогда Россия снова сможет претендовать на лидерские позиции в гражданском космосе. — А ракета «Иртыш» когда будет запущена и откуда? — Ракета «Союз-5» «Иртыш» будет запущена в 2022 году. Мы отправили казахстанским коллегам «дорожную карту» синхронизации работ по стартовому столу на Байконуре и ожидаем выделения ими бюджетного финансирования в размере $314 млн. Бывший зенитовский комплекс будет перестроен прежде всего в части установки нового технологического оборудования и мобильной башни для посадки космонавтов. Именно с этой ракетой мы связываем продолжение пилотируемой программы.«У Маска железная военная дисциплина» — Как вы отнеслись к тому, что NASA отозвало направленное вам приглашение в США? — Это какая-то чудесная «Санта-Барбара». Мы в отношениях с нашими партнерами руководствуемся интересами своей страны, а не отдельных политиков. Интересы нашей страны — поддерживать сотрудничество в космосе, поскольку космос ошибок не прощает и правила поведения в космосе написаны кровью. Когда администрация Обамы ввела против нашей страны и космической отрасли санкции на поставки комплектующих, мы действовали без эмоций, максимально прагматично, стремясь сохранить партнерство хотя бы в космосе. Разрушить его легко, а вот восстанавливать придется десятилетия. Все эти последние годы мы по-партнерски обеспечивали доступ США и их партнеров к МКС, дружно работали на самой станции. Когда случилась авария ракеты-носителя «Союз ФГ» с пилотируемым кораблем, я и мои товарищи, не задумываясь ни на миг, бросились спасать наш совместный экипаж. Мы обеспечивали жизнеспособность станции, готовили экипажи, отвечали за их безопасную доставку на станцию и возвращение на Землю. Но вот что действительно нас беспокоит, это степень предсказуемости и надежности партнеров. Лететь в космос — это как ходить в разведку. Все это еще раз доказывает, что прекраснодушная формула «космос вне политики» не работает. Космос — это настоящая политика, и это надо понять всем: и американским сенаторам, и нашим либералам-экономистам, желающим экономить на космической деятельности России и допускающим дискредитирующие «Роскосмос» публичные заявления. Да, проблем в «Роскосмосе» очень много, но мы знаем, что нужно делать. Однако наш бюджет и так в 20 раз меньше NASA, а требования к нам предъявляются не меньшие. А вообще, всю эту неприглядную историю надо рассматривать как эпизод противостояния между Трампом и конгрессом, а пострадавшей стороной здесь является само NASA. Я готов принять главу агентства Джима Брайдестайна в России, нам теперь придется обсудить, как будем жить дальше. Мы также пригласим к себе наших потенциальных коммерческих заказчиков из США, поскольку встретиться с ними в Вашингтоне уже не придется. Сделаем для них подробную презентацию наших планов и предложим интересные условия совместной работы. Нам теперь есть что предложить нашим партнерам. — Если все же полетите в США, планируете встретиться с Маском? — Я познакомился бы с этим человеком. Мне его феномен любопытен и с точки зрения того, как ему удается сочетать блестящий пиар и интересные инженерные, но проверенные практикой решения. — Вы часто говорите о демпинге со стороны SpaсeX. Можете конкретные примеры привести? Вы подчеркиваете, что государство Маска поддерживает, но «Роскосмос» же тоже живет за счет государства. — Нам приводят пример компании SpaсeX как очень удачную альтернативу в виде коммерческой компании. Мы утверждаем обратное. Во многом SpaсeX — это дело NASA. С моей точки зрения, это такой мощный интересный проект, который должен немножко дисциплинировать других государственных поставщиков американской космической продукции, таких как, например, Lockheed Martin или Boeing. Основу инженерного состава SpaсeX составляют люди, которые перешли из NASA, причем без конфликта, а именно были делегированы. Работают они на проверенных технических решениях. Частные компании позволяют уйти от необходимости долгих согласований при принятии решений. И руководство NASA мне говорило о том, что у Маска железная военная дисциплина, четкая иерархия принятия решений, что упрощает процедуру управленческих решений. Конечно, за Маском стоит государство. Я не понимаю, почему это никому не очевидно. Все военные контракты, которые он получает по линии Пентагона, стоят в два раза дороже, чем то, что он предлагает на рынке, то есть на рынок он выходит по себестоимости, а иногда даже падает ниже себестоимости. Понятно, для чего — чтобы убить европейских и российских конкурентов. А от Пентагона он получает очень маржинальные проекты. У нас такой ситуации нет. Мы от Минобороны получаем 3–4% маржи по контрактам. Мы не можем опираться на такого рода источники финансирования. Поэтому здесь сравнивать деятельность такого рода компании с деятельностью предприятий «Роскосмоса» некорректно.«Постановка амбициозной цели может сплотить отрасль» — Сохраняются ли планы по лунной и марсианской программам на фоне многочисленных проблем «Роскосмоса»? Не нужна ли тут все-таки кооперация с Западом? — Первое. Американцы заинтересованы в кооперации с российской космонавтикой. Они отдают себе отчет в том, что, создав свою транспортную систему, они серьезно рискуют. Им нужна вторая транспортная система, нам всем нужна вторая транспортная система. Создать ее может только «Роскосмос». Поэтому у нас есть серьезный шанс сохранить равноценное сотрудничество с NASA по дальнему космосу — так, как это у нас сложилось в рамках МКС. Второе. Сдвижки по срокам, безусловно, были, но тем не менее в 2021 году мы начинаем пускать космические аппараты на Луну. После 2025 года, когда выработает свой ресурс нынешняя Федеральная космическая программа, у нас будет аппарат «Луна-грунт». Эти деньги у нас заложены в Федеральную космическую программу. Вопрос не в том, сможем ли мы или не сможем. Мы просто обязаны это сделать. — Пилотируемый пуск на Луну запланирован на 2025 год. Сколько он будет стоить и есть ли эти деньги у «Роскосмоса»? — Нет, пока такой план еще не сформирован. Этот вопрос требует скорейшего разрешения. У нас есть, с одной стороны, «Союз МС» — проверенный корабль, который теоретически может быть модернизирован для работы по лунной орбите. Но стоит ли это делать? Может быть, есть смысл найти иные варианты с точки зрения баллистиков с использованием нового пилотируемого корабля? Он будет тяжелее, но есть возможность за счет двухпусковой схемы найти такого рода вариант. Мы над ним работаем. Если мы это сделаем и защитим этот проект в правительстве и у президента, то тогда действительно после 2020 года, начав испытания сначала на околоземной орбите, потом мы могли бы работать и по Луне пилотируемым кораблем. Даже если у нас не было бы этих ресурсов, их нужно было бы найти, потому что постановка амбициозной цели может сплотить отрасль. Надрыв для решения глобальной стратегической задачи, а не копание в себе и самоедство — только это может спасти «Роскосмос». Дмитрий Рогозин родился 21 декабря 1963 года в Москве. Его отец, Олег Рогозин, — доктор технических наук и организатор советской оборонной промышленности, дослужившийся до должности первого замначальника вооружения Минобороны СССР и курировавший перспективные виды оружия. В 1986 году Рогозин окончил международное отделение факультета журналистики МГУ. После университета работал в Комитете молодежных организаций СССР. С начала 1990-х годов Рогозин стал принимать активное участие в деятельности политических партий и движений, в 1993 году учредил «Конгресс русских общин» (КРО). В 1997 году Рогозин был избран депутатом Госдумы, где входил в комиссию по импичменту президенту России Борису Ельцину. В 2003 году Рогозин стал одним из учредителей избирательного блока «Родина», который представлял в парламенте в качестве вице-спикера, а позже возглавил одноименную партию. С января 2008 года по указу президента Владимира Путина Рогозин занял должность представителя России при НАТО в ранге чрезвычайного и полномочного посла. В 2011 году президент Дмитрий Медведев назначил Рогозина заместителем председателя правительства, курирующим развитие Военно-промышленного комплекса. 21 марта 2012 года Рогозин стал также специальным представителем президента России по Приднестровью. В мае 2018 года Рогозин покинул правительство и указом президента был назначен гендиректором «Роскосмоса». Сын Рогозина, Алексей, возглавляет ОАО «Авиационный комплекс им. Илюшина». Топ