Политический бизнес Прайс-лист

Граница между политикой и бизнесом проходит лишь в умах "либеральных романтиков"

© "Слияния и поглощения", №5-6, "Партия под ключ", июль-август 2003, Фото: GettyOne

Кирилл Якимец

Среди предпринимателей популярно мнение, согласно которому политика не должна иметь отношения к экономике: государство якобы призвано лишь защищать собственность и обеспечивать выполнение контрактов. Мнение это опирается на очевидные, казалось бы, факты: государственное регулирование не поспевает за динамикой рынка — и иногда оказывается экономически неэффективным; предпринимателям приходится защищаться от государства и, в свою очередь, оказывать влияние на политику — поощряя коррупцию... Проблема и парадокс, однако, в том, что именно в современных условиях, когда основными ценностями являются ценности рыночные (та самая собственность и те самые контракты), государство в принципе не может отказаться от влияния на экономику. В иные времена, когда жизненные ориентиры правящего слоя не совпадали с жизненными ориентирами купечества, раздельное существование политики и экономики было по крайней мере теоретически возможно. Но сейчас политика является видом бизнеса. Граница между политикой и бизнесом проходит лишь в умах «либеральных романтиков»... И в умах законодателей, все еще готовых считать лоббирование и любые связанные с ним действия — действиями преступными. Я, впрочем, не собираюсь сейчас обсуждать правильность существующего законодательства и вменяемость законодателей. Просто следует учесть, что политический бизнес, в частности — покупка и продажа политических партий, законами РФ не поощряется, поэтому примеры тех или иных операций, характерных для российского (и не только российского) политического бизнеса, я буду вынужден приводить весьма скупо — либо не приводить вовсе. Сегодня политик, будь то политик публичный или непубличный (чиновник), работает не из абстрактной любви к власти и не ради того, чтобы оставить «след в истории». Безусловно, политик стремится к повышению своего статуса, но статус здесь выступает как источник денег. Впрочем, деньги тоже нужны не сами по себе, а как средство повышения статуса, который, в свою очередь, снова конвертируется в деньги и т.д. Это не плохо и не хорошо - это просто реальность. Политический бизнес, таким образом, неизбежен. Его не следует оценивать с этической точки зрения, его следует изучить — и понять, как современный предприниматель может ввести политику в сферу своей активности, какие его здесь поджидают возможности и «подводные камни».

Партрынок

Цели политического бизнеса можно грубо разделить на две категории: лоббирование и PR. Любая взятка, по сути, является лоббированием: предприниматель оплачивает выгодное для себя решение чиновника. Чиновник таким образом продает свое право на принятие решений - но не следует забывать, что право это дается (и ограничивается) законом. Поэтому между исполнительной властью и бизнесом ведется борьба за власть законодательную. Речь идет, разумеется, о крупном бизнесе, представители которого могут (и вынуждены) покупать отдельных депутатов и целые партии: в ряде случаев элементарные расчеты показывают, что покупка партии и проведение через Думу того или иного закона обходится дешевле, чем покупка отдельных решений исполнительной власти. Что значит «купить партию»?  Прежде всего, необходимо оплатить регулярные расходы партии на финансирование партаппарата и региональных организаций. Аппарат мелкой партии (типа СДПР) «сжирает» в среднем $100 000 в месяц, ежемесячный расход на регионалки у мелких партий, существующих в основном «с фасада», невелик: где-то 30% от затрат на аппарат, т.е. приблизительно - $30 000. К этому следует добавить расходы на партийную печать, на организацию партийных мероприятий - разовых и регулярных (съездов, «научно-практических» конференций и т.п.). В результате набегает ежемесячный расход в $230 тыс. — $250 тыс. Но это — минимум. Если партия является проходной (гарантированно преодолевающей пятипроцентный барьер), то затраты на аппарат оказываются в три-пять раз выше, затраты на региональные организации близки к затратам на аппарат, а партийные мероприятия проводятся чаще и с большей помпой, поэтому и они в результате стоят раза в два дороже. Наконец, крупная партия типа «Единой России» или КПРФ обходится дороже в десять-двадцать раз, чем партия мелкая. Впрочем, инвесторы не всегда следуют указанной иерархии: согласно некоторым экспертным оценкам, Ходорковский вложил в КПРФ $20 млн., а в «Яблоко» - $30 млн. Во время выборов, подготовка к которым начинается где-то за год до них самих, к регулярным затратам плюсуется стоимость избирательной кампании. Чаще инвесторы финансируют избирательную кампанию методом связанного кредита — т.е. вкладывают деньги в конкретные PR-агентства и обязуют «взятых на буксир» партийцев пользоваться услугами именно этих агентств. Однако проще и дешевле вкладывать в саму партию, поставив внутри нее своих людей - для контроля за расходованием средств. Цена избирательной кампании в том случае, когда целью является преодоление партией пятипроцентного барьера, может колебаться от $2 млн. до $25 млн. Все зависит от величины и предварительной «раскрученности» партии, но главное — от степени сопротивления со стороны исполнительной власти. Либо наоборот — от позитивных договоренностей с исполнительной властью.

Сегодня позиции исполнительной власти в России достаточно прочны, поэтому добыча админресурса при продвижении партии в Думу стала чуть ли не важнее, чем работа с избирателями. Нет смысла вкладывать большие средства в PR: легче просто «перекрыть кислород» конкурентам при помощи ЦИКовских манипуляций (ведь к любой партии и к любому отдельному кандидату можно придраться по мелочам — и «снять с .дистанции»). Также совершенно необязательно платить телевизионщикам, когда можно попасть в эфир на центральных каналах по звонку «сверху». Это касается, разумеется, не только партий и думских выборов. Вся избирательная кампания Штырова, сперва хозяина якутских алмазов, а теперь - хозяина Якутии как таковой, строилась на борьбе за админресурс. Штырову то запрещали участвовать в выборах, то вновь разрешали — в зависимости оттого, как шли переговоры между руководством АЛРОСА и федеральной властью. Наконец все необходимые договоренности были достигнуты — и Штыров в последний момент получил право бороться за якутское президентство, решив, таким образом, основную задачу. Задачи же, связанные непосредственно с избирательной кампанией, с предвыборной агитацией, для него, похоже, не представляли особой сложности. Возвращаясь к партиям, следует отметить, что в ряде случаев преодоления пятипроцентного барьера недостаточно: необходимо «раскрутить» партию, поднять ее рейтинг до уровня думского большинства. Тогда задачи, связанные с PR, оказываются основными, а решение их - весьма дорогим. По мнению наблюдателей (точных данных тут, разумеется, нет и быть не может), в раскрутку «Единой России» было вложено $200 млн. Такого уровня затраты, однако, себя никогда не оправдывают: чем больше денег вкладывается, тем большая их часть банально разворовывается. Это, видимо, естественный закон политического рынка. Часто корпорации предпочитают проводить в Думу не партию, а отдельных людей — но на ключевые места. В «дорогих» партиях типа КПРФ и ЕР место в списке (для кандидата, который предварительно не «раскручен») стоит от $1 млн. до $3 млн. — поскольку здесь есть высокая вероятность прохождения в те или иные комитеты и подкомитеты. Место поплоше («яблочное», к примеру) - от $500 тыс. А вот местом вице-спикера до сих пор еще не торговали за деньги, поскольку туда попадают из партийных лидеров, т.е. из «первой тройки». За место в «первой тройке», безусловно, ведется торг, однако не столько финансовый, сколько статусный. К примеру, Степашин на прошлых выборах не платил Явлинскому за вхождение вторым номером (после самого Явлинского): достаточно было того, что Степашин до участия в выборах был премьером, т.е. «плата» осуществлялась наработанными связями и «харизмой» (публичной влиятельностью). Сейчас интересно наблюдать за «приключениями» Глазьева, которого хотят видеть вторым в списке и коммунисты, и Народная партия. Весь вопрос «торга» для Глазьева в том, что он извлечет из своего «второго места» у коммунистов и у «народников». Капиталом здесь являются не деньги, но статус и голоса, которые привлечет к партии фигура Глазьева: по мнению экспертов, он может перетащить за собой до 40% коммунистического электората. Итак, место вице-спикера за деньги не продается — поскольку не продается за деньги место в «первой тройке». Теоретически, впрочем, здесь нет ничего невозможного: в связи с последней «финансово-политической» активностью Ходорковского по «околополитическим кругам» ходят разговоры, что в принципе Ходорковский мог бы купить себе место в «первой тройке» у коммунистов или у «Яблока» - и обошлось бы ему это в сумму значительно большую. Стоит ли этот «товар» таких денег — другой вопрос. Можно, конечно, покупать и «секонд-хенд», оплачивая услуги уже действующих депутатов и фракций. Однако в отличие от представителей исполнительной власти депутаты, как правило, уже закреплены за конкретным «хозяином» и далеко не всегда готовы «работать на сторону». Наконец, к нынешним выборам разработана самая дешевая стратегия. Стратегия эта, правда, не является самостоятельной, а лишь дополняет дорогую стратегию покупки целой партии. Речь идет о слиянии партий (а фактически — о враждебном поглощении). Корпорация, контролирующая партию (назовем эту партию «партия-агрессор»), при необходимости может присоединить к своей партии другую партию (назовем ее «партия-жертва»), не покупая целиком. Достаточно оторвать от «партии-жертвы» ее московскую организацию. Устраивается «научно-практическая конференция» в Москве, где объявляется о намерении создать партийный блок (вариант — создать из двух партий одну новую). Затем отслеживается реакция всех заинтересованных сторон, в том числе - региональных организаций «партии-жертвы». С учетом этих реакций проводится объединительный съезд нового блока (или новой партии). Выглядит новый блок как результат полноценного слияния, негодование регионалов представляется в прессе как «непоследовательное поведение некоторых партийных функционеров». Новый блок, разумеется, использует региональную сеть «партии-агрессора». В случае удачи на сторону блока переходят не только московские избиратели «партии-жертвы», но и значительная часть региональных избирателей. При умелом проведении сделки обойтись вся эта операция может в «копейки» — всего в несколько сотен тысяч долларов. Так по крайней мере уверяют разработчики метода, предлагаемого для работы с малыми партиями. Практика покажет, будет ли данный метод применен и действительно ли цены столь низки. Пока подобное слияние, явившееся на самом деле враждебным поглощением, произошло на уровне крупных партий — при объединении «Единства» и ОВР. Здесь процесс был упрощен тем, что «под крыло» «Единства» пошел сам Лужков, увлекая за собой центральный аппарат ОВР. Недовольство региональных организаций ОВР было погашено деньгами — причем, как говорят, деньгами самого Лужкова. Ему эта «сдача» была нужна, чтобы обезопасить свои интересы в Москве от «наездов» со стороны центральной власти. Беды тут нет, по крайней мере для москвичей: московские интересы Лужкова по ряду параметров совпадают с интересами Москвы в целом, — в то время как федеральные властные амбиции мэра, наоборот, шли вразрез с этими интересами. Известно, что четыре года назад «спонсоры» Лужкова, например, наотрез отказывались вкладывать деньги в его президентскую кампанию — из чего, видимо, он и сделал верные оргвыводы. Что же до регионалок ОВР, то они явились жертвой: всюду бывших ОВРовцев (а ныне - функционеров «Единой России») вытесняют бывшие «единцы». Если приглядеться, алгоритмы политических слияний часто похожи на алгоритмы аналогичных отношений между корпорациями. В этом нет парадокса или случайного совпадения: и партии, и корпорации,и исполнительные «вертикали» — суть иерархические формальные сообщества (Макс Вебер называл их — всем скопом — «учреждениями»), отношения внутри этих сообществ, как и отношения между ними, подчиняются сходным закономерностям. Поэтому человек, который разбирается во внутрикорпоративных и межкорпоративных взаимодействиях, может найти себе место и в политике — не пытаясь «в лоб» пробить «номенклатурный барьер» большими деньгами, но встраиваясь в систему, которая ему на самом деле уже знакома.

Зачем бизнесмен занимается публичной политикой

Об этом уже частично сказано в самом начале. Реальной целью бизнесмена является то или иное решение исполнительной власти, однако для такого решения порой необходимо «расчистить дорогу» в законодательной сфере. А законодательная власть, собственно, и является публичной. Следует, однако, учесть российскую специфику. В советские времена законодательная и исполнительная власть была у нас чаще представлена одними и теми же лицами. Сейчас это не так, однако сохранилось традиционное стремление исполнительной власти контролировать власть законодательную, что проявляется в создании всякого рода «партий власти», подконтрольных власти исполнительной («Единая Россия» — «проект» заместителя главы Администрации президента В.Суркова, НПРФ «курируется» другим замглавы — В.Ивановым), а также в том, что основным лоббистом в сфере российского законодательства выступает исполнительная власть. Так, общеизвестный закон о пошлинах на подержанные иномарки — при всей его выгодности для российских производителей легковых автомобилей — был пролоббирован в первую очередь самим Касьяновым. Возможно, Касьянов и получил какой-то «откат» (недаром в экспертной среде премьер носит шутливое прозвище «Миша Два Процента»), однако источники, близкие к Касьянову, утверждают: премьер искренне считает этот закон необходимым с точки зрения интересов России и с точки зрения интересов российской центральной власти. Таким образом, при эффективном лоббизме основным объектом приложения сил выступает не столько Дума, сколько исполнительная власть. Тем не менее бизнесмены упорно вкладывают деньги в партии и в отдельных депутатов. Во-первых, это связано с тем, что дела в политике, как известно, делаются на основе личных договоренностей и личных связей. Связи в исполнительных органах приобретаются, в частности, и через Думу. А вот уже в Думу можно «въехать» на деньгах. Иногда бизнесмены, уже обладающие необходимыми связями сверх меры, продолжают держаться за «своих» депутатов, сберегая, так сказать, «основной политический капитал». Только подобной «бережливостью» и можно объяснить спонсирование Чубайсом «Союза правых сил». Во-вторых, существуют и непрямые пути взаимодействия политики и бизнеса, когда политическая трибуна используется с целью «пропиарить» ту или иную коммерческую инициативу либо того или иного бизнесмена. Важно, что таргет-группой подобного PR являются не избиратели, а деловое сообщество. Классический отечественный пример - президентская кампания Брынцалова. Основной «месидж» брынцаловской агитации можно выразить так: «Я - преуспевающий коммерсант, у меня все в порядке, я не намерен скрывать свое богатство». Едва ли подобная агитация могла расположить в пользу Брынцалова избирателей, но ему и не нужно было становиться президентом. Ему нужно было стать всего лишь кандидатом в президенты и продемонстрировать деловому сообществу (а вовсе не избирателю) свою «крутизну» — в позитивном смысле этого слова. Тактика оказалась продуктивной: Брынцалова стали воспринимать в мире всерьез. Статус кандидата в президенты (и не важно, что всего лишь бывшего кандидата) во многих странах мира открывает перед человеком заветные двери... В результате это помогло Брынцалову стать российским «инсулиновым королем» — к чему он и стремился. Возможно сочетание указанных двух мотивов, т.е. как «пиара» внутри делового сообщества, так и лоббизма. У нас это сочетание демонстрировал Гусинский, спонсировавший «Яблоко». Дело в том, что Ельцин легко поддавался на пропаганду, осуществлявшуюся в форме «демократической критики». Гусинский вел эту критику как через свой канал НТВ, так и через думскую трибуну, используя «яблочных» депутатов. В результате Гусинский имел рычаг влияния на президента, свободно заходил в Кремль — и пользовался этой свободой не только по прямому назначению, но и с целью поднять свой авторитет в деловом сообществе. Как известно. Путин на «демократическую критику» отреагировал иначе, чем Ельцин. Перечисленные виды мотивации относятся к рациональной сфере. Но существует также иррациональная мотивация — от простого тщеславия (прикупил «Мерседес», прикупил банк, теперь надо и партию прикупить) до восприятия политической власти как самоценности. Именно иррациональность мотивации скорее всего сгубила Березовского. Он наивно полагал себя самостоятельной политической силой. Конечно, Березовский часто сознательно себя демонизирует — с целью поднять свой деловой статус, однако его утверждение, что якобы именно он «сотворил» Путина, звучит вполне искренне. Основная ошибка Березовского состоит в идее, будто сегодня возможно существование самостоятельных политических сил. На самом деле политические силы еще в большей степени зависят друг от друга, чем современные корпорации. Предполагаемое участие Березовского в «проекте Путин», равно как и в «проекте «Единая Россия», не делает его ни главным «серым кардиналом», ни даже самостоятельным игроком. Это было, в частности, продемонстрировано партией Березовского «Либеральная Россия», которая благополучно «кинула» своего спонсора и осталась в «системе» (пусть и на мелких ролях), в то время как сам спонсор из «системы», похоже, вылетел навсегда. Наконец, мелкую партию иногда создают с целью элементарного жульничества: некий бизнесмен убеждает коллег, что его партия пройдет в Думу (и сможет оказывать лоббистские услуги). Под это обещание с коллег собираются деньги на партию. При этом все понимают: гарантий победы нет. Отсутствие гарантий и позволяет хозяину партии без особого риска развести руками после проигранной кампании: мол, сейчас не вышло — потом получится... Из собранных денег на партийную работу, разумеется, идет едва ли треть. Такие партии иногда даже становятся известными: объединение «Май», Партия самоуправления трудящихся, партия М.Шаккума, Партия пенсионеров. Не брезговал этим способом зарабатывать деньги и Брынцалов. Ну и, разумеется, раньше, на «криминальном» этапе развития российского бизнеса, многие бизнесмены шли в политику ради депутатской неприкосновенности. Сегодня это уже почти не актуально.

Парламентская республика: политика и бизнес в одном флаконе

Последний вид мотивации следует рассмотреть отдельно. Речь идет, образно выражаясь, о поглощении политики бизнесом либо как минимум о слиянии корпоративных и политических образований. Пример удачного «слияния» (или даже без кавычек — слияния) такого рода продемонстрировал уже упоминавшийся Штыров. Куда более масштабный проект готовит Михаил Ходорковский, чья деятельность вызывает сегодня много пересудов. Когда Ходорковский в своих интервью говорит, что заботится «о будущем», ему можно верить. Во-первых, речь идет о будущем политическом устройстве России, во-вторых — о будущем самого Ходорковского. Для него, как, наверное, для любого руководителя крупной корпорации, важны не деньги в чистом виде, но, скорее, статус хозяина, причем хозяина легитимного. В отличие от Березовского Ходорковский - человек более «теневой», поэтому стремится быть хозяином лишь в своей сфере, однако это требует от него существенной «укорененности» в политике. Рассуждая о фактическом слиянии ЮКОСа и «Сибнефти», некоторые аналитики отмечают, что Ходорковский серьезно переплатил Абрамовичу: за 20% акций акционеры ЮКОСа выложили $3 млрд. вместо полагающихся двух. В целом же от создания объединенной компании Абрамович выиграл $2,5 млрд. Едва ли Ходорковский ошибся. Если приведенные цифры соответствуют действительности, можно предположить, что Ходорковский на эту сумму нечто купил. Скорее всего следует говорить о покупке членства в своеобразном клубе основных российских лоббистов, причем членства вовсе не рядового. Согласно гуляющему в экспертной среде мнению, аналитики ЮКОСа разработали стратегию перехода России к парламентской республике. Сегодня идея формирования правительства на основе парламентского большинства обсуждается достаточно широко и часто. Если идею эту действительно «вбросил» Ходорковский, значит, он скорее всего и планирует возглавить такое правительство. «Олигархи» куплены им за $2,5 млрд., партии, как показано выше, стоят намного дешевле. Предполагается, что Ходорковский инвестировал не только в «Яблоко» и КПРФ, но также в СПС. Говорят, что он вел переговоры и с «Единой Россией», но неудачно. Кстати, нынешние неприятности ЮКОСа СМИ расценивают как борьбу исполнительной власти с «конкурентом», однако здесь возможно иное предположение, объясняющее, почему Ходорковский достаточно спокойно относится к происходящему. Известно, что все началось с заявлений Богданчикова. Мотивы Богданчикова очевидны (конкуренция в бизнесе), но кто передал ему необходимые сведения — и зачем? Скорее всего изначальным источником сведений выступил другой конкурент Ходорковского - Березовский. Конкурент не в бизнесе, но в политике, причем конкурент уже заранее проигравший. Зачем Ходорковскому становиться премьером? Разумеется, вовсе не для того, чтобы брать взятки, смехотворные по сравнению с теми суммами, которые он получает и тратит. Лоббирование же отдельных интересов своего бизнеса также не стоит того, чтобы покупать «всю лавочку», — если «лавочка» останется в ее нынешнем виде. Другое дело — парламентское правление. С его установлением понятие «лоббизм» теряет смысл, поскольку Дума из инструмента «проталкивания» интересов бизнеса превратится в инструмент согласования этих интересов, а бизнес из просителя - в правителя. В этой ситуации премьер оказывается основной фигурой не только российской политики, но и российской экономики. Едва ли, конечно, следует ожидать, что «империя Ходорковского» поглотит все прочие бизнес-структуры России. Ходорковский просто станет «первым среди равных» — что тоже неплохо. Насколько необходима России «бизнесократия» в форме парламентской республики — и насколько необходим барьер на пути «бизнесократии», воздвигаемый независимой исполнительной властью, вопрос открытый. Ни политики, ни предприниматели «по существу» этот вопрос решать не собираются: каждый просто преследует свои интересы — как и полагается в нормальном бизнесе.